– Какой мужик мелкий сейчас пошел, – сурово тут же, как по команде, выдала свое коронное теща. – Не опора в семье, а только обуза. И опять Машенька плачет, опять у Леночки уроки не учены, а уже поздно, и скоро ночь на дворе. Но что же, я… не буду я вмешиваться, но ты, Андрей, думай, что делаешь!

Она досадливо всплеснула руками и с притворным желанием не вмешиваться попятилась, но очень медленно к выходу их кухни. Тем не менее Андрей знал, что она жаждет продолжения и скажи еще хоть кто-то из них хоть одно слово – скандал непременно затянется. Но в этот раз кроме чувства вины никаких травм ему нанесено не было. Андрею то ли от усталости, то ли от досады не хотелось ничего говорить, а Маша, внезапно судорожно всхлипнув, со всех ног выскользнула из кухни, даже чуть потеснив мать. Произошедшее остановило «фурию» и заставило действительно засобираться наконец домой. Но она не преминула, застегивая пальто, ужалить напоследок:

– Все семьи как семьи, живут душа в душу… Ах, а ваша… не ожидала я, что ваша – кто в лес, кто по дрова, каждый сам по себе.

Андрей так и застыл в недоумении, не зная, что ответить. Злость закипала в нем, и он ничего лучше не нашел, как сказать:

– Шли бы вы лучше отдохнуть, мама.

И, конечно же, эта фраза была ошибкой. Елизавета Михайловн, театрально вздохнула: «Ах!». И, громко хлопнув дверью, удалилась. Теперь еще несколько дней не будет с ним разговаривать, но приходить, конечно, будет.

В квартире стало тихо. Он стоял посреди коридора, вслушиваясь в эту тишину. Время как будто бы остановилось. Так прошло несколько минут, прежде чем к Андрею вновь вернулось самообладание и осознание, что необходимо как-то закончить этот день и наконец обрубить клубок проблем.

Не спеша проследовав в ванну, он разделся и встал на холодных пластик ванной, задвинул шторку и включил воду. Она была холодной, и Андрей то и дело вздрагивал, но менять температуру не было желания, расслабляться он не хотел. Напротив, холодный душ возвращал его к действительности. И когда он снова оделся, вышел из ванной, проследовал на свое обычное место, в кресло на балконе, выходящем из кухни, все произошедшее за день пронеслось в голове. Утомительное совещание, ужин с дочкой, разговор с другом, перепалка с женой и тещей, обидные слова, сказанные в ходе ссоры, его обычные усталость, гнев и бессилие.

На часах первая четверть двенадцатого. Так быстро пролетело время, а завтра новый день. И снова все по-прежнему, хорошо знакомому сценарию, все безвкусно и пресно, непонятно и, что характерно, не решаемо. Вроде бы внешне все неплохо: есть квартира с почти выплаченной ипотекой, жена, дочь здоровая и умная, в общих чертах стабильная работа. Однако в этом пазле были пробелы: отсутствие прогресса в карьере, надоедливое и бестолковое руководство, бесконечные ссоры дома, отсутствие времени на ребенка, проблемы у жены на работе и постоянная усталость. Внезапно Андрей поймал себя на мысли, что уже около десяти минут бессмысленно пересматривает список контактов в телефоне. Да… совершенно очевидно, что ему хотелось выговориться, поведать о всех своих волнениях и посвятить кого-то в свои мысли, быть может, сообща в беседе найти выход. Но с кем поговорить? Юрка – он, конечно, проницательный очень, но все-таки человек несемейный и вряд ли поймет его проблемы. Елена (Елена Павловна – один из завучей в школе), единственная из коллег, с кем у него сложились теплые, доверительные отношения, всегда советовала ему одно и то же: разводиться, забирать дочь и уезжать в Москву. Но он знал, что это не выход. Мама… нет, о том, чтобы звонить среди ночи матери и говорить с ней о том, что у него на душе, не могло быть и речи. Зинаида Федоровна, которая с самого начала была против его поездки в глубинку и только два раза за все годы его проживания здесь приезжала в гости (в остальное время он приезжал к ней в столицу сам), естественно, отреагировала бы эмоционально. И поэтому тревожить ее Андрей не хотел.