Администрация располагалась в противоположном конце музейного комплекса, в двухэтажном доме, тоже в прошлом принадлежавшем какому-то купцу. Дом был почти такой же, как тот, в котором остановились Аглая и Дина, но заметно больше. Он стоял на просторной, аккуратно подстриженной лужайке. Над ним, свесив ветви до самой земли, склонились старые ивы. Под ивами прятались лавочки, выкрашенные в ярко-желтый цвет. Аглая скользнула по ним взглядом. Какое уютное местечко! Вот бы устроиться там, в самом укромном уголке, куда не проникают солнце и чужие взгляды, да прикорнуть хотя бы на пару часиков! Как дожить до вечера после бессонной ночи? Уже сейчас глаза жжет так, будто в них полно песка, и все из-за проклятых старинных часов! И почему, интересно, они, столько лет молчавшие, если верить сторожу (ну а зачем ему врать?), вдруг начали бить именно в ту ночь, когда заселились новые постояльцы? Чтоб они провалились, чертовы «куранты»! И это лицо в темноте… от воспоминаний даже мороз по коже. Было оно или почудилось? До сих пор со зрением у Аглаи проблем не возникало, но ведь известно, что от страха может всякое померещиться. Спокойнее, конечно, было бы считать, что от стресса мозг выдал галлюцинацию, но интуиция подсказывала Аглае, что в доме все-таки побывал кто-то посторонний. Да и находка, подобранная в зале на цокольном этаже, настораживала, уж очень чужеродно выглядела эта вещица для места, которое давно содержится взаперти. С одной стороны, ничего особенного, ведь это была всего лишь пуговица, кто-то из работников мог потерять ее там давным-давно, с другой – пуговица выглядела эксклюзивной, если так можно выразиться по отношению к пуговице. Выполненная из светлого дерева, гладко отшлифованная, с выжженными по всей длине узорами, она наверняка была изделием ручной работы. Сделать другую такую пуговицу гораздо сложнее, чем попытаться найти потерянную, тем более что в том зале она лежала на самом видном месте.

Аглая сунула руку в карман джинсов и нащупала свою находку. Она и сама не знала, зачем взяла ее с собой, просто захватила перед выходом из дома. Наверное, чтобы та не затерялась где-нибудь. Или же Аглае не хотелось расставаться с ней. Но каким образом пуговица могла ей пригодиться, она пока себе не представляла.

В администрации Аглае и Дине выдали пропуски и бейджики с их именами, затем попросили подписать договор о временном трудоустройстве, и на этот раз Аглая внимательно его прочитала. Не обнаружив никакого подвоха, поставила подпись. Немного помявшись, спросила и о договоре на проживание, объяснив, что сразу не ознакомилась с ним из-за усталости после дальней дороги. Получив договор, Аглая изучила его от первого до последнего слова и, убедившись, что с ним тоже все в порядке, подумала, что теперь вчерашнее поведение Клавдии Пантелеевны выглядит еще более странным. Или все же Аглая себя накручивает? Какая-то необъяснимая тревога грызла ее, и было непонятно, связано ли это с Клавдией Пантелеевной, с купеческим домом или с новой работой. Лишь в одном не было никаких сомнений: тревога поселилась у нее внутри вместе с приездом в Дивноречье.

Когда бумажная волокита подошла к концу, Аглаю и Дину отправили получать форму в соседнее здание, где располагались мастерские. Стас, все это время вертевшийся вокруг Дины, распрощался с ними, едва удостоив Аглаю взглядом, и отправился по своим делам. Уходя, пару раз оглянулся – конечно же, не на Аглаю. Это было поразительно. Так бывает только в кино, когда породистые красавцы влюбляются в неказистых простушек! Скорее всего, Стас играет роль, но зачем? Может быть, ему от Дины что-то нужно? Что-то, не связанное с любовными отношениями? Вероятно, им движет какая-то корысть.