…

Изобретатель Вент изучал средства, которыми люди сигналят друг другу.

А когда все их изучил, заинтересовался тем, как человеку сигналит судьба, когда надо сообщить ему о чём-то важном. Ему хотелось придумать универсальный сигнализатор, чтобы и судьба могла им пользоваться.

Но когда он подготовил все детали к сборке, вдруг они – не соединённые – принялись хором хохотать.

Вент был сообразительным и сразу догадался, что это судьба смеётся над его идеей, а заодно объясняет, что она может чем угодно воспользоваться для сигнализации.

И тут же стал обдумывать, для чего ещё можно использовать посмеивающиеся над ним детали. К чему другому побуждает его судьба?..

Моя сокровенная спутница-мысль,

способная достигать далёких светил и погружаться в них,

или это я – робкий спутник?..

…

Сокровенное – то, что избавлено от любопытствующих взглядов.

Мысль – это и вестник, и гонец, и повелитель.

Достигать – касаться цели в пространстве или в мышлении.

Светило – яркое астрономическое или человеческое явление.

Робкий – опасающийся даже собственной смелости.

…

Путешественник Иннер никогда не знал точно, как он отправится в свой внутренний мир.

Пешком не получится – только мозги затопчешь.

Поездов или самолётов внутри не сыщешь.

Даже автостоп, к которому он нередко прибегал во внешних путешествиях, без автомашин невозможен. А слово «мыслестоп» казалось ему дурацким: ведь мысль не остановишь…

Но возвращался Иннер, гружёный яркими впечатлениями и даже открытиями, хотя и не было у него с собой никакого рюкзака.

«Может, всё-таки я незаметно пользуюсь каким-то мыслестопом?» – задумывался он. Но ответа не находил.

Не в нашем доме, но в нашей семье, в нашей судьбе!..

Хаос стихии пощадил жизни, не пощадив привычный уют.

Суровое обновление, которое запомнится надолго.

…

Дом – короб привычного уюта.

Семья – близость, преодолевающая разделённость.

Хаос – жадная энтропия бытования.

Пощада – благословенный оазис среди уничтожения.

Обновление – добровольные или вынужденные поиски иного.

…

Никто не узнал, как он появился – буйный и не поддающийся укрощению, которое всегда начинается с опозданием.

Он жадно хватался за всё подряд – если оно не могло от него убежать.

А когда с ним всё-таки справились, остался только чёрный призрак того, с чем он успел расправиться. И остались счастливцы, сумевшие спастись от его жгучих объятий.

Счастливцам предстояло долго бороться с тем, что так быстро и внезапно произошло. Им – и тем, кто готов был встать рядом в борьбе с обжигающим дыханием небытия, которое пронеслось в одночасье по человеческой жизни.

Дальние дома на городском горизонте – и волны рассвета.

А значит, и мы с моим взглядом купаемся в этих волнах.

Но сердце моё – с родными, опалёнными пожаром.

…

Волны – могучие учителя ритмики.

Купаться – погружаться и выныривать, выныривать!..

Сердце – воин Тайны, бьющийся за земную жизнь.

Родные – те, с кем можно и не видясь быть рядом.

Пожар – суровый житейский обжиг.

…

Когда он – или я? – внезапно проснулся от потрескивающих шагов пожара и его дымного дыхания, не было ни мыслей, ни страха. Только нутряное знание того, что нужно делать.

Разбудить младших (хорошо, что жена со старшими рано уехала).

Помочь удивлённым детям выпрыгнуть в окно.

Схватить с полки портфель, где хранились документы, и черепашку, остолбеневшую посреди комнаты.

Стремительно выпрыгнуть самому в окно, уже украшенное огненными язычками, – прямо к только что подъехавшим пожарным.

И мужественно вытерпеть в больнице обработку всех своих заслуженных ожогов.