Рис. 1.33

Вверху – репродукция картины французского художника, наивно полагавшего, что так должна атаковать пехота. Правда, весьма схожими были и взгляды многих французских генералов, которых через несколько недель после начала войны главнокомандующий Ж. Жоффр отправил в отставку «за некомпетентность». Что же касается германских генералов, то, относясь с пренебрежением к эмоциональному противнику, нечто новое узнали о войне и они. Так, Александр фон Клук, возглавлявший наступление на Париж, в послевоенных мемуарах написал об услышанном им «совершенно необычном звуке, издаваемом пулями, попадающими в человеческие тела». Внизу – подлинный снимок атаки французских пехотинцев изрядно разбитой артиллерийским огнем, но, тем не менее, обороняемой германской позиции. Шампань, 1917 г.

Так или иначе, в начале войны вооружение армий Центральных держав более подходило для окопного противостояния. Но вот чего не смогли предвидеть обе стороны – масштабов расхода боеприпасов.

Рис. 1.34

1916 г. Слева – французские и бельгийские солдаты в окопе. В рукопашной, в тесном пространстве окопа, винтовки малополезны и к ранцу германского солдата (справа) приторочена деревянная колотушка с металлическими шипами – оружие, применявшееся еще в Крестьянских войнах XVI века

…Тринитротолуол все же был предпочтительнее. Тринитрофенол проявлял кислотные свойства: в присутствии влаги разъедал металл, образуя опасные соли, так что корпуса снаряжаемых им боеприпасов приходилось покрывать изнутри лаком (ненадежная при массовом производстве операция) или помещать снаряжение в картонный футляр (еще менее «приветствуемое» производственниками действие). Днями и ночами напролет на снаряжательных заводах плавили и заливали взрывчатку в стальные корпуса снарядов, мин и зарядных отделений торпед. И, в конце концов, в этой гонке промышленность Антанты доказала свое превосходство.

…Перед наступлением начиналось то, что в немецком языке стало с тех пор обозначаться новым словом: der Trommelfeuer (барабанный огонь). Многодневный артиллерийский барраж[14] вспахивал и перепахивал позиции противника (рис. 1.36). Пехота занимала участки мягкой, как пух земли – взбитой волнами разрежения, последовавшими за волнами ударными. Продвижение вперед измерялось порой сотнями метров, после чего все повторялось.

В конце войны возможности артиллерии еще более возросли, она стала вести практически непрерывный «беспокоящий» огонь, изматывавший солдат противника и затруднявший работы по совершенствованию обороны. Вот как описал русский военный агент[15] в очень интересной книге «50 лет в строю» посещение позиций британского экспедиционного корпуса во Франции.

Рис. 1.35

Германские станковые пулеметы обороняли позиции не только от кавалерии и пехоты. Огонь с дистанции около сотни метров, при близком к нормали угле встречи, иногда преодолевал бортовую бронезащиту первых британских танков (нижний левый рисунок). Правда, при этом пули теряли большую часть кинетической энергии и могли повлиять на боеспособность только в случае попадания в членов экипажа или важный узел машины. На нижнем правом снимке: германские пехотинцы с опаской приближаются к подбитому танку (Франция, 1918 г.)

Рис. 1.36

Разрыв снаряда крупного калибра (верхний снимок) формирует ударную волну, за которой следует волна разрежения (обратите внимание – произошло «вскипание» грунта: разрежение «вытянуло» из него пар и пыль). Внизу: мощная артиллерийская подготовка под Пашенделем перемолола германскую оборону, которую не спасли и железобетонные опорные пункты. Занявшие территорию канадские солдаты осматривают то, что осталось от позиций противника