– Обмануть меня решила?
Срок
Смерть молодого поэта, конечно, потрясла всех нас. Мы все любили Андрея и его внезапная кончина породила кучу вопросов. Многие согласились с версией полиции, что Андрей Хорошев убил сам себя. Но, все равно, это не укладывалось в голове. Фортуна благоволила ему: Андрея читали, хвалили, редакторы бились за его новые творения. Он купался в лучах славы и ничто не предвещало беды. И вдруг… пуля в висок. Ходили слухи о его разрыве с дочкой генерала Потехина, и что сам старый вояка приложил к этому руку, и что поэт пережил серьезное потрясение. Это могло сподвигнуть впечатлительного человека на такой поступок. Полиция ухватилась за эту версию и, что тут скрывать, все выглядело вполне правдоподобно. Я и сам придерживался подобного мнения. Темпераментный юноша не справился со своими чувствами и избрал для себя такой исход, оставив нам еще одну загадку.
Я хорошо запомнил тот день. Завязался спор о человеческом страхе и его влиянии на психику. Я редко вступал в дискуссии, предпочитая наблюдать и слушать. В этот раз тему подал доктор Пауль. О причинах страха и его влиянии на людей. Андрей Хорошев высмеивал доказательства доктора о мистической природе этого чувства и его противоестественности.
Но доктор Пауль был непреклонен:
– Наш мозг – дикое, неконтролируемое животное. Мозг дикаря. Почему, вы думаете, дети прячутся под одеялом? Почему мы забиваемся в страхе в самый темный угол, в надежде, что нас не заметят? Наш мозг сохранил в себе память наших диких пращуров, жителей холодных пещер, которые и носа боялись высунуть из своей норы. Первобытный, неизведанный мир окружал их и пугал больше, чем всевозможные лесные твари. От животных можно найти спасение, но как вы будете защищаться от неведомых и пугающих сил, что блуждают вокруг?
– Все наши страхи – это порождение наших мыслей.
Андрей прошел в середину залы, оглядел всех присутствующих и продолжил:
– Но наши чувства, как и наши мысли можно контролировать. Человеку с сильной волей это не доставит затруднений.
– Мой любезный друг, вы не сможете двадцать четыре часа держать в узде свои чувства. Это требует колоссального напряжения и невероятной сосредоточенности. А паника и ужас настигает человека внезапно. Как-бы извне. Странно, что вы, поэт, рассуждаете о чувствах в таком, несколько приземленном ключе.
– Дорогой доктор, я досконально изучил сей предмет.
– Наши чувства исходят не от сердца или ума. Это отклик нашей души на невидимые и, порою, смертельно опасные силы.
– А наш доктор, оказывается, мистик.
– Просто я не категоричен в своих взглядах и многое допускаю.
Молодой человек на время задумался. Мы же с нетерпением ожидали, что он ответит.
А тем временем доктор подлил масла в огонь:
– Вы слышали про дом инженера Краузе? Скорее всего – нет. Это одна из тех историй, которая вряд ли заинтересует такого прагматичного человека.
При слове «прагматичный», Андрей вздрогнул. Он болезненно относился ко всякого рода намекам на его отношения с дочкой генерала.
– И, все же…, – продолжал доктор, – ходят слухи, что этот дом убивает своих постояльцев. Конечно же не сам дом. Жильцы, измученные страхами и всевозможными предрассудками, сами накладывают на себя руки. Ужас настолько проникает в них, что они, не в силах больше терпеть эти муки, уходят из жизни. Самыми поразительными способами.
Хорошев презрительно махнул рукой:
– Опять вы со своей мистификацией. Люди умирают не от потусторонней силы, их убивает собственная слабость.
– Ничего подобного, – доктор выпрыгнул из своего кресла, – ничего подобного. Его вздернутый палец грозил кому-то невидимому.