Правитель Тлашкалы царь Оакан, находящийся с ацтеками в состоянии войны, разрешил отряду испанцев не только пройти через их земли, но и дал в сопровождение несколько тысяч человек. Оставалось только произвести впечатление на послов Монтесумы, прибывших также в город, чтобы поторопить «владыку людей» принять выдвигаемые условия о сдаче своей столицы.

Присутствовать на предстоящих переговорах царь Оакан не пожелал, но пообещал выделить для них небольшое помещение в своем дворце.

Эрнан Кортес вместе с Малинче ехали в карете; кованые обода слегка постукивали по каменным плитам, привлекая внимание индейцев.

Уже приблизившись ко дворцу, в котором располагался испанский отряд, Кортес заметил группу людей из двадцати человек, среди которых богатыми ожерельями из цветных камней и шерстяными накидками (их могли позволить себе только состоятельные люди) выделились шесть человек: это были послы «владыки людей Монтесумы Второго».

– Ты сделала то, о чем я тебя просил? – спросил Кортес, повернувшись к Малинче.

– Да, командор Кортес, – ответила Малинче. – Я сделала все что нужно. Каждое произнесенное слово будет убедительным. Хотя я думаю, что Монтесума и так уже представляет, с каким человеком он имеет дело.

– Что ты думаешь об индейцах, которые тащатся за нашим обозом?

– Все те индейцы, что следуют за нашим обозом и представляются торговцами, в действительности большие хитрецы и искусные шпионы, – объявила Малинче. – Они докладывают своему «гневному владыке» о каждом нашем шаге. Один из этих торговцев – первоклассный художник. Он нарисовал наших людей, наши ружья, наши пушки и наших солдат во всем вооружении. Вы будете удивлены, командор, но среди этих рисунков я видела и ваш портрет. Так что Монтесума представляет, как вы выглядите.

– Как тебе удалось заглянуть в его рисунки? – удивился Эрнан.

– Пока один из моих людей отвлекал художника торговлей, я осмотрела его багаж.

– Хитро! Что ж, в таком случае надеюсь, что мои слова будут убедительны.

Слуги царя Оакана отвели капитана Кортеса и сопровождавших его людей в просторный зал, по углам которого стояли статуи пернатого койота. Возможно, в скульптурах был какой-то сакральный смысл, но Кортеса интересовал только стул, сидя на котором можно было вести переговоры.

– Малинче, сейчас подойдут послы, подбери мне во дворце какой-нибудь подходящий стул для обстоятельного разговора, чтобы я не выглядел идиотом, – распорядился капитан.

– Хорошо, командор, – поклонилась женщина.

Вскоре Кортесу принесли кресло с высокой спинкой, на вершине которой был изображен бог с широким лицом и страшными безобразными глазами. Взирать на такое впечатляющее страшилище не было желания, но верилось, что Малинче знает, что делает.

Взор услаждал висячий сад, устроенный в углу помещения, освещенный через потолок потоком дневного света. В центре комнаты размещался большой бассейн с экзотическими разноцветными рыбами.

Устроившись в кресле, Кортес повелел позвать послов.

В комнату, ступая рядком, видно, сообразно установленной иерархии, вошли послы, за ними, сгибаясь под тяжестью сундуков с дарами, вошли слуги. Когда к ногам командора были поставлены подношения, заговорил посол в длинной цветной накидке, вошедший первым. Некоторое время над сводами звучал его высокий голос, затем он неожиданно умолк и посмотрел на Малинче.

– Этот человек представился правой рукой императора, его зовут Ахаякатль, – произнесла переводчица. – Он сказал, что император оставляет вам эти дары, но взамен просит повернуть назад и не вести никаких дел с врагами ацтеков.

– Он много от меня хочет, – буркнул Эрнан. – Скажи ему вот что… Я так долго добирался до его города, столько людей потерял во время перехода, в сельве, и когда его город остался всего лишь в паре дней пути, он вдруг хочет, чтобы я повернул обратно. Переведи ему вот еще что: мои люди не одобрят такого решения. Пусть император знает, что с ним ничего не случится и я буду рад нашей встрече. А дары… пусть послы забирают с собой.