И он смотрит. Даже не собирался тактично отворачиваться. Смотрит на меня так, будто имеет на это какое-то право. Будто я ему принадлежу. И это ужасное открытие парализует меня.

Острый прямой взгляд направлен прямо на треугольничек у меня между ног.

Торопливо просовываю руки в широкие рукава халата и поворачиваюсь к нему лицом. Смотря мне в глаза, шейх Рамиль начинает застегивать пуговицы на моей одежде.

– Я сама, – поднимаю руки, но он раздраженно отталкивает их.

Дыхание господина Шарифа изменяется, а его без того темные глаза становятся дьявольски черными.

На этом халате длинный ряд пуговиц, и десять последних он не трогает. Оставляет небольшой разрез спереди, оголяющий ногу почти до самого колена.

– Пойдем, – велит он.

Просовываю мокрые ноги в шлепанцы, и мы выходим из купальни. Служанки накрывают стол, который находится в доме. При виде своего хозяина они очень низко опускают головы.

– Уходите, – велит им Шариф, и их словно ветром сдувает. – Садись, –показывает рукой на кресло.

Призываю на выручку все остатки своего самообладания и спрашиваю:

– Итак, о чем вы хотели поговорить?

Этому мужчине явно нравится меня унижать и вгонять в краску. Он здесь хозяин, и имеет право входить в любое помещение. Но хотя бы каплю уважения к принимающей ванну женщине можно выказать? Я уже молчу об извинениях…

– Эльза, подумай о тех мужчинах, которые привезли тебя сюда. Были ли у них какие-нибудь приметы? Одежда, обувь, внешность. Было ли что-то странное?

– Было темно, я ничего не видела, – отвечаю поспешно.

– А ты хорошо подумай!

Трудно думать вот так, под его разгорячённым взглядом. Не зря он оставил пуговицы, смотрит теперь на мою ногу. И я почему-то не осмеливаюсь закрыть ему обзор. Этот властный медведь явно не привык себе в чем-то отказывать.

И это была не пустая угроза, оставить меня голой при разговоре. Как бы я сейчас чувствовала? Шейх Рамиль – искусный манипулятор. И если он захочет, то играючи сломает меня. Очередное открытие, от которого спирает в груди, а на сердце ложится печаль.

Внезапно я вспоминаю кое-что важное. Нужно сказать ему.

– У одного из мужчин была синяя рука.

Когда меня вели по дворцу уже без мешка на голове, из окна упал яркий луч света, и я увидела, что мою руку сжимает неестественно синяя мужская ладонь.

– Это туареги, – хлопнув себя по колену, говорит шейх. – Так я и знал.

Туареги…

Пытаюсь вспомнить, где я слышала это слово. Туареги – это кочевой народ, который не подчиняется ни одной государственной власти. Они ведут отнюдь не мирный образ жизни, собирая финики, а занимаются грабительством. Я слышала старую магрибскую поговорку: «Стань туарегу другом, чтобы не стать его товаром».

Значит, каким-то образом меня угораздило стать их товаром?

– Но почему вы так решили, Ваше Высочество?

Мое любопытство столь сильно, что я решила обратиться к нему мега-уважительно. И даже без яда в голосе.

– Туареги красят свою одежду в цвет индиго. И со временем краска въедается в их кожу, делая ее синюшного цвета.

– У вас с ними конфликт?

– Нет, Эльза, это у них со мной конфликт, раз они решились на преступление против Правителя этих земель.

От шейха Рамиля исходит волна злости, но к счастью, направленная не в мою сторону.

– Туареги претендуют на один из золотых приисков, находящемся на спорной территории, – объясняет он.

Скашиваю глаза и вижу, что его рука оказывается в непосредственной близости от моей ноги. Меняю позу, чтобы у него даже мысли не возникло дотронуться до меня – вызывающе кладу ногу на ногу, закрывая обнаженный участок полой длинного халата.

Даже не знаю, что его сейчас злит больше – конфликт с туарегами или моё поведение. Правитель явно не привык, что кто-то смеет с ним спорить и поступать так, как хочется.