– Я хочу пригласить вашу дочь, Виталию, к себе в особняк. Здесь, в Абу Даби. Пусть станет моей гостьей.

Цепляюсь за ручку двери, чтобы не упасть. К горлу подкатывает тошнота.

– Что? – голос отца гремит на все помещение, раздается грохот.

Внутри меня все взрывается от гнева, смешанного со страхом. Сейчас я очень боюсь за отца. Что упало? Стул? Папа ведь не станет драться с шейхом?!

– Вы понимаете, что говорите? – гневное восклицание.

– Сядьте. Отлично понимаю, – спокойно отвечает шейх.

– Нет, вы… вы не заставите меня больше ни секунды выслушивать этот бред! Я много лет работаю на востоке, но ни разу мне не приходилось выслушивать столь низкие вещи.

– Возможно потому что ваши дочери вели себя по-другому. Или были недостаточно взрослыми.

– Что вы пытаетесь мне сказать?

– Не пытаюсь. Говорю прямо. Мне нравится ваша дочь. Я желаю видеть ее гостьей в своем особняке. Я прекрасно отдаю себе отчет…

– Не смейте! Да, вы представляете огромное значение для лоббирования интересов моей страны, даже это неважно! Я не торгую дочерью, ясно?

– Советую хорошо подумать. Подожду ваш ответ.

Слышу шаги, и понимаю, что кто-то из них сейчас выйдет из кабинета. Рядом огромная колонна, в один прыжок скрываюсь за ней. Меня трясет. Вжимаюсь в белый мрамор. Все плывет перед глазами. О боже, я ждала чего угодно, но не этого. Шейх прямо сказал отцу о своих притязаниях. На меня! Не Ксению, о ней вообще забыли. Что это значит, а? Неужели мой дерзкий ответ, просьба убрать руку, так повлияли? Я так сильно его оскорбила?

Отец идет обратно по коридору быстрым шагом, правую руку прижимая к груди. У меня сердце сжимается от мысли что он сейчас чувствует. Унижение, боль. Может даже страх. Нам лучше покинуть эту страну – эта мысль пульсирует в голове. Липкое чувство опасности ползет по позвоночнику. Так погружаюсь в эти мысли и попытки отбросить страх, что не слышу приближающихся шагов шейха.

– Золушка теряла одну туфельку. Ты лишилась обеих, – звучит насмешливый голос. Шейх смотрит на мои босые ноги, затем переводит взгляд на лицо. – Подслушивать – грех. Ты об этом не знаешь?

Поднимаю голову. Вкладываю в свой взгляд всю ненависть, на которую способна.

– Пытаться купить дочь у отца, это не грех?

– Купить можно что угодно и кого угодно. Вопрос лишь в цене.

– Вы просчитались! Я не продаюсь!

– Если не можешь купить, можно украсть, – насмешливо произносит шейх.

– Почему? Почему вы прицепились ко мне? К нашей семье? За что?

Замираю, понимая, что переборщила с тоном. Нельзя так с шейхом разговаривать. Его бронзовое лицо каменеет, глаза пронзают меня темнотой, опаляют буквально, только не жаром, а льдом. Мужчина выглядит настолько опасным и злым, что вдруг мелькает мысль, что убьет меня прямо сейчас. Чувствую себя такой маленькой перед ним. Без обуви мое лицо на уровне его груди. Как же бесит необходимость высоко задирать подбородок, чтобы посмотреть в его надменное лицо! Понимаю, что он может одной рукой свернуть мне шею. И сейчас выглядит так, словно именно это и собирается сделать.

Шейх вдруг кладет руки по обе стороны от меня, на колонну, так что оказываюсь в ловушке. Его парфюм божественно изысканный, в этом нет сомнений. Ноты сандалового дерева, муската, флер океанского бриза. Этот запах дурманит голову, мешает сосредоточиться на своей ненависти.

– Тебе придется смириться. Дерзость только провоцирует аппетит, запомни. Наскучить мне гораздо проще покорностью. Твою сестру я забыл сразу, как только она оказалась за дверью.

– Что? Да как… как ты смеешь?

Внутри все клокочет от ярости. Подонок, какой же подонок. Решивший, что может купить все что угодно, что может причинять боль, калечить. Переступить и идти дальше. Я уже ничего не соображаю от ярости. Рука сама взлетает вверх и лупит со всей дури по наглой загорелой физиономии шейха.