– Вот этого не надо! – протестую я. – Не пытайтесь сделать из меня святого Георгия. Мне была предложена работа, обещаны впечатления, и я согласился работать, а не совершать подвиги. Если речь идет о каких-нибудь драконах…

– Какие драконы?! – строит невинные глазки Ратмир. – Я, конечно, принимаю во внимание твое крайнее невежество в естественных науках, но даже ты обязан знать, что драконы, сиречь динозавры, вымерли оч-чень давно.

– А эти ваши… хелицераты, однако же, не вымерли!

– Не вымерли, – с готовностью подтверждает плешивый злыдень. – И поныне процветают. Правда, измельчали. Так это характерно для всех скотов и птиц небесных, и зверей полевых. Разница лишь в том, что одни мельчают физически, а другие духовно.

– Да мать же вашу!..

– Ну вот что! – сердится Нуна. – Эту гадость обсуждайте без меня. Терпеть не могу хелицерат. И времени на них у меня совершенно нет.

– Тем более что по зигганскому биоценозу у нас отдельный спецкурс, – соглашается Ратмир. – Продолжай, Нуна.

– Императорские покои вот здесь, – острый ноготок упирается в план первого этажа. – Охраняются полком специально обученных воинов-юруйагов, набранных из побочных ветвей правящей династии. Дети наложниц, внуки и правнуки предшественников Луолруйгюнра. Их казармы – в одном из обжитых секторов лабиринта.

– А ты поселишься тут, – говорит мне Ратмир. – По соседству с императором. Каждый день будешь первым встречать его и последним провожать. И стоять в изголовье, когда он сочтет удобным для своего величия снизойти до утех с наложницей. Должность императрицы в политической структуре Опайлзигг не предусмотрена. Да и сам институт брака и семьи практически отсутствует.

– Что-то я смутно представляю свое положение в этой вашей структуре, – бормочу я озадаченно.

– Оно будет высоким, – заверяет меня Ратмир. – Оч-чень высоким!

– Если рассматривать духовную и социальную иерархии раздельно, – говорит Нуна, – то в социальной вы будете вторым человеком в империи.

– А почему не в духовной? Всю жизнь мечтал быть архимандритом… или, там, генсеком[41]… и нате вам!

Нуна глядит на меня с укором. Она еще не привыкла к моим приколам. Не понимает, глупышка, как можно так безалаберно относиться к делу всей ее жизни. Невдомек ей, дурешке, что не могу я воспринимать всерьез всю эту затею!

– Напрасно, – ухмыляется Ратмир. – Еще можно поспорить, чье влияние на императора сильнее. Он же старый вояка, сам в юности водил полки на бунтовщиков. Нет для души его музыки милее, чем хруст разрубаемых костей. А зигганские мечи-гузуаги рубят не то что кость – пушинку на лету. К счастью для остального человечества, секрет их изготовления канул в Лету.

– Вы хотите сказать, что мне придется кого-то рубить этими самыми зигганскими мечами?!

– И весьма часто.

– Спасибо, блин!..

– Из провинции, Славик, беспрестанно шлют наемных убийц. Юруйаги ни с того ни с сего выставляют претензии на престол. Да мало ли… Было бы странно, если бы императорский телохранитель оказался чистоплюем и белоручкой.

– Кто-кто?!

Человек в темно-серой накидке, кряжистый, бородатый, простоватой круглой своей физиономией больше похожий на какого-нибудь болгарского или, там, сербского крестьянина, чем на образчик давно исчезнувшей расы, беззастенчиво изучал меня пронзительно сиявшими глазами. Под этим взглядом мне захотелось одеться, но единственное, что я мог себе позволить в нынешнем состоянии, это поплотнее запахнуть свое рубище. Он не боялся меня, как остальные, я это воспринимал каким-то шестым чувством. Он не испытывал ко мне отвращения, как остальные. В то же время я не был для него высшим существом или даже равным. Скорее наоборот: он видел во мне новый любопытный экспонат или новый экземпляр редкой породы животных.