Как я и предполагала, Аннета, услышав мою просьбу, просто просияла:

– Да, конечно!

Я принесла из спальни карты, и мы устроились за столиком в гостиной. Аннета в предвкушении приятного занятия потерла ладони и шумно вздохнула:

– Ну-с, приступим-с…

И карты начали волшебным образом укладываться в различные комбинации на стеклянной поверхности столика. Сердце мое забилось…

Пока Аннета раскладывала карты и думала, как бы поинтереснее преподнести мне полученную ею в зашифрованных детских картинках-раскрасках информацию о моей жизни, я ломала голову над тем, как бы посногсшибательнее скомпрометировать ее саму в глазах смертельно виноватого перед нею Нестора. Что разозлило бы его, что заставило бы отказать ей в возможности посещения его дома, в его дружбе, и что, наконец, сняло бы с него всю ответственность и вину за убийство ее мужа?

Варианты вырисовывались как-то медленно и словно бы нехотя. Смерть за смерть, например. Что, если все эти годы Аннета лелеяла в своем сердце мысль: отомстить Нестору таким же болезненным образом, как убийство близкого Нестору человека, то есть меня? Все эти десять лет она усиленно думала, как бы побольнее ему отомстить, и вот наконец придумала. И жертвой должна стать я – жена Нестора. Молодая и красивая. Доказательства? Где их взять? Какого рода доказательный материал должен сработать в подобной версии? Видео- или аудиозапись? Документально-письменное подтверждение?

Я настолько увлеклась этими мыслями, что совершенно перестала воспринимать то, о чем Аннета уже давно вещала мне с серьезным выражением лица. Брови ее хмурились, уголки рта опускались… Или, наоборот, она вдруг начинала сиять и радоваться каким-то якобы предстоящим мне удачам. Получалось, что я воспринимала выдаваемую мне информацию лишь зрительно, наблюдая за выражением ее подвижного нервного лица.

Когда же, пребывая в каком-то расслабленном состоянии (мысли мои витали слишком далеко, чтобы уловить смысл произносимых ею фраз), я бросила рассеянный взгляд на карты, я увидела, что Аннета судорожным движением мешает и путает их. Причем прикасаясь к ним так, словно они вдруг раскалились и жгут ее пальцы.

– Что, что случилось? – До меня вдруг дошло – она таким образом пыталась скрыть от меня что-то: она не хотела, чтобы я о чем-то узнала.

– Так, ничего… К тебе это не относится.

Однако она побледнела. Почему? Неужели карты «считали» мои тайные злобные мысли и она каким-то непостижимым для меня образом узнала, что я готовлю для нее бомбу? Может, на этих картинках неожиданно возникла эта нарисованная детской рукой бомба?

– Постой! – Я положила руку на ее ладонь, закрывавшую карты. – Говори, что там?

– Сказала же, это не о тебе. Просто где-то рядом… Это лишь косвенным образом может коснуться тебя.

Я с силой оторвала ее руку от карт и увидела разъехавшиеся в разные стороны две, словно пустившие друг в друга корни, половинки картинок – половинки гроба с православным крестом на крышке.

– Кто-то умрет? – заволновалась я. – Но кто? Кто?!

– Повторяю… – Голос ее дрожал, хотя она и старалась не терять спокойствия. – Это к тебе не относится. Я же лучше знаю…

Пока мы спорили, не заметили, как в гостиной появился Нестор.

– Добрый вечер, девочки! – Он выглядел уставшим. – Как дела? Чем занимаетесь?

Аннета поворошила карты и улыбнулась:

– Так, развлекаемся, поджидая тебя. Проходи, ужинать будем.

Она сказала это так, что по спине у меня зазмеился липкий холодок ревности, и я поняла, что она ответила ему так, как может ответить только жена.

– Да, конечно же, она все наврала тебе про охоту и убийство ее мужа! Аннета – его бывшая жена! – беззвучно воскликнула, негодующе всплеснув руками, внезапно появившаяся вновь в дверях (или в моем воображении) Людмила. – И как это мы с тобой раньше не догадались?!