– Ищут наркотики, что идут из Афганистана, – Садыков усмехнулся. – На границе и в городе полно солдат. А дряни меньше не становится. Потому что лаборатории, где делают героин, давно переехали из Афганистана на эту сторону реки. Это раз. Во-вторых, в этом бизнесе участвует много людей. А деньги рекой текут.

Дорога спускалась вниз, на равнину, Садыков гнал машину, стараясь отмахать побольше километров до наступления жары.

– Почему нас пропустили? – спросила Джейн. – И даже документы не проверили?

– Ну, предположим, документы проверили, – ответил Рахат. – Я предъявил лейтенанту свой паспорт и вашу справку. И сказал, что вы жена русского инженера геодезиста, который работает за сто верст от города. Приехали к мужу из Москвы.

Садыков вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги: «справка коммунального управления Железнодорожного района города Душанбе». Джейн пробежала взглядом ровные машинописные строки. Выдана Антонине Ивановне Максимовой, в том, что она зарегистрирована по месту своего жительства: улица Молодых строителей, дом 12. Согласно заявлению, паспорт Максимовой утерян. Неразборчивая подпись и водянистая печать.

Рахат гнал машину так быстро, как только мог. Подвеска поскрипывала, но не разваливалась. Изредка навстречу попадались грузовики с овощами. Холмы кончились, дорога спустилась на равнину, но здесь кончился асфальт. Еще некоторое время «Волга» летела по грунтовке, подпрыгивая на рытвинах.

– Вот это машина, – повторял Садыков. – Выносливая, как верблюд.

Гонка закончилась, когда в радиаторе закипела вода. Пришлось, съехав в чистое, выжженное солнцем поле, остановиться в тени одинокой чинары. Рахат выругал машину последними словами и плюнул через губу. Он расстелил на земле лоскутное покрывало, вытащил из багажника канистру с питьевой водой, коробку с абрикосами и вяленное мясо, что захватил в дорогу. Через час тронулись дальше. Но не проехали и километра, как вода в радиаторе снова закипела.

– Надо ждать, – сказал Рахат. – Так только тачка сможет ехать, двинем к тем холмам. Переждем в тени до вечера. Отдохнем. А там отправимся дальше. По холодку.

Джейн присела на землю, прислонилась спиной к теплому стволу дерева. Она сделала пару глотков воды из пластикового стакана. Смочила платок и протерла лицо. Сомкнув веки, сказала себе, что сейчас не мешает немного поспать. Если и дальше останавливаться на каждом повороте и сидеть целый день на месте, до цели доедут чрез неделю, не раньше. А силы ей еще пригодятся.

Зной сделался густым, осязаемым. Казалось его можно резать на куски и мазать на хлеб, как масло. От жары и духоты руки наливались тяжестью, дремота наваливалась на Джейн, как рухнувшая стена. На минуту вспомнилась ночь в гостинице, душная, бессонная. Ночь, которой, кажется, не будет конца. Собачий лай за окном, приглушенные голоса мужчин на заднем дворе, чей-то смех. Вспышки сигнальных ракет в темном небе. И еще вспомнился давний телефонный разговор…

Именно в тот день, в том разговоре первый раз промелькнуло слово «русский». Это было важное слово, даже не слово, а целое сообщение, смысл которого еще не был ясен Джейн.

– Соединяю, – кажется, говорила не женщина, а робот. – Впрочем, простите, мэм… Вы можете немного подождать? Мистер Уилкист освободится через минуту.

До командировки в Россию оставался месяц с небольшим. Джейн позвонила Майклу Уилкисту, самому близкому человеку на свете, если не считать четырехлетней дочери Кристины, мужчине, с которым была обручена уже полгода. Дожидаясь, когда его позовут к телефону, Джейн стояла у окна кабинета, большого, во всю стену окна, из которого открывался потрясающий вид на озеро Мичиган, акваторию яхт-клуба и набережную.