– Простите, – пробормотал он, – наверное, я выпил слишком много вина. Это делает мужчину бесполезным.

– Ничего, – сказал Кэтрин, чувствуя, как он унижен. – Мы оба утомлены. У нас вся жизнь впереди.

– Благослови вас Бог. Вы лучшая жена, какую только может иметь мужчина.

Когда в два часа гости вернулись, стали колотить в дверь и требовать, чтоб их пустили с чашей любви, молодые притворились, будто спят.

Утром Эдвард снова попытался сделать Кэтрин своей женой по-настоящему, но безуспешно. Произошло то же, что и накануне: в решающий момент он сплоховал.

– Могу я чем-то помочь? – спросила Кэтрин; она понятия не имела, каким образом можно доставить удовольствие мужчине или заставить его тело функционировать, как положено.

– Просто не говорите никому, – попросил ее Эдвард. – У меня похмелье. Вот в чем проблема. Вечером будет лучше, обещаю.

Кэтрин потянулась и встала постели. В голове у нее мелькнула мысль: «Сэр Томас будет недоволен, если узнает, что брак не был окончательно заключен», – и она поняла, что отношение сэра Томаса к их с мужем личной жизни уже беспокоит ее.

Эдвард встал и надел ночную рубашку. Оба они преклонили колени для молитвы. Потом Кэтрин вызвала Элинор, та помогла ей одеться и причесаться. С того момента, как женщина впервые поднимется с брачного ложа, она должна закрывать голову капором и носить его каждый день. Никогда больше не покажется Кэтрин на людях с распущенными волосами. Их красотой позволено любоваться только мужу.

Этот первый капор подарила ей мать. Он был в английском стиле, такие называли гейблами, так как они имели форму фронтона. Гейбл Кэтрин был из черного бархата, с длинными лентами-завязками и черной вуалью.

Хорошо, что первый день супружеской жизни новобрачная по обычаю проводила в уединении, а значит, – мысленно радовалась Кэтрин, – она не увидит, как отец будет расспрашивать Эдварда о брачной ночи.

– Я заставил его поверить, что все прошло хорошо, – сказал ей супруг, когда пришел обедать в их комнату. Вид у него был пришибленный, и Кэтрин захотелось с жаром уверить его, что ему нечего стыдиться и сегодня у них все получится, но Эдвард сменил тему. – Все шлют вам свои наилучшие пожелания. Некоторые гости уезжают сегодня, другие завтра.

Кэтрин вздрогнула, поняв, что среди последних будет и ее мать, которая отправится в путь рано утром.

После обеда, когда Эдвард уехал охотиться с несколькими гостями, в дверь постучали. Это была мать.

– Я пришла убедиться, что с тобой все хорошо. Эдвард как будто немного расстроен.

– Входите, – поманила ее рукой Кэтрин, и они сели у очага.

– Дочь? – вопросительно произнесла мать. – Все в порядке?

Кэтрин чуть задержалась с ответом: ей не хотелось нарушать свое обещание, нужно хранить их неудачу в тайне, – но наконец бодро ответила:

– Все хорошо.

– Дитя, ты забываешь, тебе меня не обмануть. Что-то неладно. Ты можете мне сказать?

– Нет, не могу, – ответила Кэтрин.

– Тут нечего смущаться. – Мать улыбнулась, неправильно поняв ответ дочери. – Я тоже была замужем. Эдвард сделал тебе больно или чем-то обидел?

– О нет! – воскликнула Кэтрин.

– Я так и думала. Скажи мне кто о нем такое, я бы не поверила. Но он исполнил свой долг по отношению к тебе?

Кэтрин не могла лгать матери. Однако и предавать мужа не желала, а потому сидела и молчала.

Мать взяла ее за руку:

– Я понимаю. Ты не хочешь позорить его. Но, моя дорогая, в этих делах часто все складывается не так, как ожидаешь. Думаю, иногда мужчине и женщине нужно время, чтобы стать единой плотью. Потерпи. Все будет хорошо, вот увидишь.

Кэтрин утешилась этим. И хотя она страшилась расставания с матерью, тем не менее, когда пришло время, собралась с духом, как подобает настоящей леди, и крепко обняла ее, не переставая улыбаться.