Детектив чувствовал, что ему не хватает убедительности. Но все же команда послушалась. Сталкеры угрюмо покинули помещение по одному.

Эмиль молча отдал Виктору радио и вышел вслед за остальными.

Виктор почувствовал легкий стыд. Всего на секунду.

– Расследовать преступления, – повторил он собственные слова с ужасом. – О господи…

Все равно нужно было брать контроль в свои руки, хотя бы до приезда более компетентных людей из Центра. Которые точно так же все тут затопчут, переместят, и дело рухнет в бездонную пучину архивов.

Глянув на Борланда, детектив ощутил, что ему стало плохо. Алексей Вавилов, сидящий перед сыщиком, мог дать ответы на все вопросы. Но он уже не имел никакой связи с миром. Возможно, он уже был мертв, просто тело об этом не знало, продолжая отдавать команды. Виктору стало страшно, он вышел обратно, в более просторное помещение.

Здесь мертвые хотя бы не двигались. Виктор светил фонарем от одного покойника к другому, стараясь ни на что не наступать. Один раз он случайно наступил на руку убитого и тут же отскочил, машинально извинившись.

И внезапно одна простая мысль заставила его замереть на месте.

– «Сустейн» нашли здесь, – сказал он сам себе, светя по сторонам. – В этой комнате. Не в задней…

Виктор еще раз огляделся, словно мог найти человека живого и в здравом уме. Достаточно живого и в достаточно здравом, чтобы набрать на «сустейне» ключ к замку.

– Кто же передавал сигнал? – прошептал детектив.

Алена, я поделюсь с тобой открытием, которое сделал совсем недавно.

Существует момент, куда более праздничный, чем день рождения. Это «сегодня».

Потому что твоя днюха всего лишь служит свидетельством, что ты когда-то рождался, в то время как «сегодня» – это день, в котором ты живешь. Миллиарды лет до этого дня и после ты не существуешь. Но сегодня ты есть. Это ли не праздник?

Цени сегодняшний день. Для меня его уже не существует. Зато ты можешь.

Люби сегодня, прощай сегодня, твори сегодня.

Дочитав отчет, Мирослав Сергеевич Каменский с гневом бросил бумаги на стол, рассыпав аккуратную пачку из текстовых распечаток и фотографий на множество листков. Несколько из них спикировали на пол.

– Прошу прощения, – прогундосил шеф. – Это что за чертовщина?

– Как видите, мой отчет, – ответил Виктор, сидя спокойно.

– Это не отчет. Это крайнее, недопустимо эмоциональное изложение о ходе операции.

– То, что вы называете «операцией», заслуживает и более крепких эмоций, – возразил Виктор. – А может, даже действий. Мне и без того пришлось задействовать весь свой творческий потенциал, чтобы найти смысл во всем, что произошло в особняке. Позвольте мне задать вопрос. Где вы откопали этого Крота?

– Спокойно, Витя, спокойно, – предупредил Мирослав. Но детектива было не остановить.

– Мирослав Сергеевич, меня чуть не убили, – процедил он. – Я требую объяснений. Все это дело, от начала и до конца, напоминало не то что цирк, а, скорее, забастовку клоунов. Не буду льстить, но есть факт, что вы человек весьма сообразительный, да и зла своей конторе вроде бы не желаете. Тем не менее простая операция по проникновению и обезвреживанию, в которых я уже участвовал несколько раз, сегодня превратилась в бойню. Шестнадцать мертвых с нашей стороны, не считая музыканта из моей группы. Двадцать два – со стороны врага. Итого вчера умерли почти сорок человек. И все потому, что кто-то решил действовать не профессионально, не слаженно, идиотским способом разделил отряд на две части, смешал винегрет из «расщепителей», «снеговиков», клавишных панелей и бомб нервно-паралитического действия. Вопросов слишком много, ответов никаких. Так не пойдет. Как, вашу мать, вы вообще предлагаете это писать в отчете? Если, шеф, вы называете это все чертовщиной, то могу вас поздравить: вы потрясающе проницательны. Повторюсь: мне нужны ответы. И мне кажется, что вы знаете, кто эти ответы может дать.