Желтый лист плывет.

У какого берега, цикада,

Вдруг проснешься ты?

Басё, хокку пер.с яп. Веры Марковой

Лиза открыла дверь своим ключом. Дома никого не было. Она оставила вещи и пошла на «Ривьеру». Зимнее море не такое как летнее. Оно словно сбрасывает всю поверхностную шелуху: теснящиеся шезлонги, брызги и гомон купающихся, музыку открытых кафе – и предстает перед человеком во всей своей исполинской красоте. Ты и стихия. Наедине. В этот вечер Черное море было серым. Лиза сидела на покатой, отполированной временем, но от этого не менее твердой, гальке, всматриваясь в одну точку где-то за линией горизонта, пока всё окружающее ее пространство не окрасилось иссиня-черными чернилами. За тем она встала и пошла на огонек катиной квартиры, горящий специально для нее.

– Я привезла тебе подарок, – она протянула шуршащий подарочной бумагой пакет. – И мама настойчиво зовет тебя в гости.

– У тебя был день рождения? Почему ты не сказала, нужно отметить в выходные!

– Да ладно. Говорят, что 26 не отмечают, – отделалась Катя поверхностной шуткой.

Ребята «чокнулись» чаем и постепенно разбрелись по своим углам. Лиза не спала, она всматривалась в черноту ночи. Зачем она вернулась? Какой странный голос звал её в этот город? Лиза понимала, что уже слышала его, но чтобы разобрать слова ей нужно быть ближе к точке, из которой исходил звук.

***

– Заткнись, че за лядство ты поешь! – Сергея охватило раздражение. – И с фига простой? Жрать че будем? Песни твои. Давай за «баранку». Котлован сам себя не выроет.

– Так это же. Не фурычит. Сломался.

– Мозг у тебя сломался, – Сергей снова забрался в кабину, на голову ошеломленного Васька посыпались комки грязи с сапог.

Экскаваторщик перевел рычаг управление в рабочее положение. Машина с глухим тарахтением почерпнула землю и, отрывисто вздохнув, вывалила её в кузов машины.

Рабочий день продолжился.

– Че за туева чертовщина, – не понял Василий, в голове навязчиво крутился мотив песенки, повторяя про себя «зелененький он был» заменяя название цвета травы на то, что он думает о всей этой белиберде и в целом о своей жизни, Васек полез в кабину на место, выпрыгнувшего из нее Сергея. Случившиеся парни больше никогда не обсуждали.

***

Москва не встает на паузу. Трек играет за треком. Меняются лишь действующие лица. Первыми на улицах появляются те, у кого еще не закончился день вчерашний: трудолюбивые проститутки, трезвеющие мажоры и темные маги, пожинающие страхи, усталость и разочарования людей, обнаруживших, что пары алкоголя рассеиваются и вместе с ними уходит ощущения праздника, а реальность за время их гульбы ничуть не изменилась. Затем им на смену приходят водители первых автобусов, дворники и офисный планктон, живущий в ипотечной квартире в панельных «районах замкадья» и вынужденные два-три часа тратить на дорогу к рабочему столу в центре города. Потом гурьбой вылетают все остальные: школьники и студены, работники всех структур, бабушки, наносящие визиты к врачам и на рынок. Ближе к полудню город роится мамочками с колясками, праздными подружками, вечно пьющими кофе в модных кафе, туристами и всеми, кто хочет впитать в себя энергию большого города. Ближе к вечеру наступает пик, когда все одновременно отовсюду возвращаются. Энергетические показатели пылают красным, рукоятки вывернуты на максимум. А потом постепенно люди разлетаются по своим коконам… пока не останутся лишь те, кто блуждает вечно. И колесо дня крутанется вновь.

Но в этот вечер кто-то уронил камешек на дорогу судьбы, веками катившееся колесо дрогнуло и остановилось. Вечно несущейся в светлое будущее Драконий город уснул.