«Все относительно», – говорил папа.

– Все относительно, – прошептал мальчик, с наваливающейся усталостью шагая по песку и облизывая пересохшие губы.

Девочка семенила следом.

Мальчик брел, изредка поглядывая на приближающийся лес, пока, обомлев от удивления, не осознал: деревья не приближаются. Была пройдена сотня шагов, сделано столько усилий, и все-таки лес словно следовал по своим делам, не дожидаясь их. Услышав, как шаги девочки позади затихли, мальчик обернулся. Теперь на его лице отражалось больше непонимания, чем страха.

– В чем дело? – спросила девочка. В голосе слышалась усталость, на лице виднелось раздраженное выражение, но ее вопрос был более или менее приветливым.

– Лес не приближается… – задумчиво ответил мальчик и кивнул по направлению к деревьям.

На удивление, девочка ничего не ответила, не кинула едкую реплику, а просто села на песок. Мальчик сел рядом.

– Такое бывает только во сне. Только во сне, – твердо прошептала девочка. – А чей же это сон?

Мальчику начали надоедать эти разговоры, ведь в них не было смысла. Если все происходящее являлось сном, то таким, о котором наутро хотелось забыть.

– Да плевать, чей это сон. Дело не в этом, а в том, что делать дальше. У нас только два варианта – лес и море. Ты долго собираешься плыть? Хватит сил пересечь горизонт? А?

Мальчик изменился. Из тихого, молчаливого и задумчивого он превратился в нервного, не контролирующего себя безумца. Глаза в лучах солнца сверкали, плечи судорожно тряслись при каждом выговариваемом слове. Царствовала паника, которая сжирала подростка.

– Я не умею плавать… – прошептала девочка и повернулась к морю.

А море было прекрасным.

«Это хороший сон», – подумала девочка и смущенно улыбнулась, так, чтобы мальчик не заметил.

Она часто бывала у моря. В отличие от родственников мальчика, семья девочки стабильно, раз в пару-тройку месяцев, выбиралась на пляж. Отец девочки был главным редактором в одном успешном издании, носил очки-половинки, одевался очень скромно, имел довольно-таки тяжелый характер и воспитанию дочери уделял самый минимум. Он любил свою дочь, жену, но работа, отнимавшая у него большую часть свободного времени, с каждым днем хотела все больше.

Иногда он жалел, что завел семью, позволил своему ребенку родиться, а пленительная красота жены привела его к браку.

Порой отец девочки хотел развестись, но это могло серьезно ударить по его репутации.

Если бы ему однажды предложили отмотать пережитое назад и поставили перед выбором – семья и отсутствие любимой работы или обет безбрачия и посвящение максимального количества времени изданию, он бы с удовольствием выбрал второй вариант.

Мальчик и девочка сидели на песке.

Перед ними раскинулась вечерняя заря – закат их усилий, желаний.

Тихая, грустная обреченность лежала на их лицах, такая, которая бывает в те моменты, когда руки опускаются сами, а мысли заняты пустотой.

– Почему все так? – произнес слабым, лишенным жизни голосом мальчик.

– Наверное, так надо, – ответила девочка.

– Кому?

– Тем, кто создает наши сны.

Они помолчали, готовя ответные реплики.

– Мне кажется, сны создаем мы сами. Это же то, что остается в наших головах, а фантазия потом их просто дорабатывает, – с чувством собственного достоинства произнес мальчик и улыбнулся.

– Как ты учишься в школе? – внезапно спросила девочка и повернулась к мальчику.

Тот встрепенулся. Мысли о школе вызывали сухое чувство недовольства, отвращения, всплеск тех самых чувств, которые возникают при виде чего-то неприятного, способного оставить отпечаток в виде постоянно кровоточащих ран.

– Вполне хорошо, – коротко ответил мальчик.