Закрыв блокнот, я ложусь. В этом блокноте записаны все мои мысли, которые иногда превращаются в бессмысленные стихи. Я не знаю, к кому обратится за помощью, поэтому пока что все записываю. Мне не становится легче от этого, но и не вредит мне.

Глаза начинают слипаться, папа так и не пришел, но это не страшно, хотя… я жду его прихода.

Раздается легкий стук. Я встаю, подхожу к двери, открываю ее и вижу папу в ночном халате

– Мама уснула? – спрашиваю я.

– Я так и знал, что ты догадаешься, – с улыбкой говорит отец.

– Догадаюсь о чем, пап?

– О том, что твоя мама очень… эээ… любопытная.

– Это было очевидно, ее тень была видна в коридоре.

Отец рассмеялся

– Катрин, и в кого ты такая внимательная?

– Да? А мама обычно говорит, что я на все отвлекаюсь.

– Именно это я и пытаюсь объяснить твоей матери уже много лет – что ты очень внимательная. Но у твоей мамы свое видение.

– Это ужасно! Пап, я не лентяйка, я правда стараюсь…

–Т-с-с… наша спальня в двух шагах, хочешь, чтобы мама проснулась?

– Ой, прости.

– Ничего. Давай-ка лучше пойдем вниз, на кухню, например.

– Папа, после шести есть нельзя, – смеюсь я.

– Хорошо, тогда в гостиную.

– Нет, у меня есть идея получше, следуй за мной.

Я привела его к фонтану с лебедем.

– Хм… Ma bonne année mille neuf cent vingt-huit, мой счастливый тысяча девятьсот двадцать восьмой год, – перевел отец надпись.

– Я здесь гуляла в первый день после переезда, пока вы были в магазине.

– И как тут, хорошо?

– Да, очень хорошо и красиво. Пап, скажи, мама меня вообще любит? – Я не смогла скрыть слез.

– Катрин, ты что! – отец крепко обнял меня. – Никогда так не думай, мама тебя очень любит, выбрось дурные мысли из головы.

– Тогда почему она считает правдой то, что думает обо мне, хотя на самом деле это неправда?

– Кэти, не буду скрывать, я не знаю, чего именно хочет от тебя твоя мама, но как человек, который знает ее двадцать лет, скажу тебе так. Она всегда желает лучшего для своих родных и близких, и тебе как дочери она тоже желает наилучшего. И да, она любит тебя, очень сильно любит.

– Я и люблю ее, папа, и тебя тоже!

– А я люблю тебя, Катрин, – сказал папа и снова крепко меня обнял.

– Ладно, Кэти, уже поздно, пойдем-ка спать.

– Хорошо.

Хмм… вот странно, мы же хотели поговорить об одном, а поговорили совсем о другом. А еще жалуемся, что нас никто не слушает, – может, это мы чего-то не договариваем?

– Это просто!.. – послышался голос мистера Логмана.

– Подростки очень любят спорить и выдвигать всякие аргументы… – а это уже мисс Куинси.

Я лечу в какой-то серой пустоте.

Везде серые двери разных форм и размеров, почему-то подвешенные на ниточках.

– Взрослые прям как дети… – это Энн.

– Безалаберная лентяйка!… – мама.

Что со мной?

– Ай! – вскрикнула я

и упала на землю; все вокруг было в сплошном тумане.

– Смогу ли я быть счастливой?..

– Боль мне как старый друг…

Теперь это мой голос. Как странно, что все это значит?

– Ой! – боль в сердце была просто ужасной.

Неожиданно из тумана выступили четыре силуэта; они медленно двигались ко мне, а вдали виднелся еще один силуэт, намного выше. В серебристом лунном свете я узнала все свое семейство.

– Мама?

Мамин взгляд был полон разочарования.

– Папа?

Взгляд отца был полон жалости.

– Генри?

Брат недоверчиво смотрел на меня.

– Айви?

Взгляд моей сестры был полон страха и отвращения. Неужели она боится меня?

Неужели я причина всех разочарований, жалости, недоверия и страха?

– Я…

Мне было стыдно выдавить из себя еще хоть слово. Было такое ощущение, что я их всех предала, но только в чем, я не могла понять.

Пятый силуэт пропал, кто это мог быть? Что все это такое?