– Тимирязев, все в порядке, друг! – Байковский пересилил себя и улыбнулся. Бодрости духа ему не занимать! – Царапина, не больше!

Мне, наконец, удалось распахнуть мундир. На боку друга красовался огромный кровоподтек. Не царапина, но жить будет!

– Ты родился в рубашке, – с облегчением вздохнул я.

– Не в ней дело, Тимирязев, – Байковский попытался приподняться. – Цыганка, помнишь? Меня убьет русский человек, не какой-то проклятый турок. Так что смерть сегодня проиграет! Ей меня не одолеть.

Неожиданно рядом остановился великан гренадер. Он взглянул на нас и, не успел я сказать и слова, с силой вонзил в грудь Байковскому штык.

– Сапоги, Ваше благородие! – заорал он мне в ухо, перекрикивая взрывы гранат. – Они, нехристи, все прячут в сапогах! Там и ищите!

Вырвал оружие и побежал к воротам, оставив меня рядом с умирающим «нехристем». Разорвавшаяся недалеко граната вывела из оцепенения. Я кинулся осматривать рану.

На этот раз все было намного серьезней. Кровь лилась из пробитой груди Байковского, пузырилась, а воздух со свистом вылетал из раны при каждом тяжелом вздохе друга.

– Ах, стервец! Он спутал меня с турком! – попытался засмеяться Байковский. – Ну надо же!

– Рана неглубока, выживешь! – уверенности в моем голосе не было и в помине. И мой товарищ услышал это.

– Перестань, – охрипшим голосом произнес он. – Я не первый год на войне.

– Я вернулся с того света. И ты вернешься.

– Настырный ты, Тимирязев, – улыбнулся Байковский, отчего из уголка рта потекла кровь. – Я рискнул нынче вечером, и проиграл. Теперь умру, а ты, мой секундант, верни часы графу.

Он сунул мне в ладонь золотые часы. Желание тут же избавиться от них было огромным, но в этот момент недалеко упала еще одна граната. Я бросился на грудь друга, прикрывая его от осколков. А когда поднялся, понял, что все кончено. Недвижимый, стеклянный взгляд Байковского был устремлен в светлеющее небо.

Цыганка не обманула. А мой друг, не раз участвуя в дуэли, впервые оказался повержен.

* * *

– Александр Федорович, – окликнул я графа.

Ланжерон стоял у стены и, не отрываясь, смотрел на бледное солнце. Оно медленно клонилось к закату, и лучи его отражались от темного Дуная. День выдался чертовски длинным, турки отчаянно сопротивлялись, но устоять не смогли. Ордукалеси – Армейская крепость, – пала. Но победа далась России дорогой ценой. Количество убитых, явно, перевалило за несколько сотен, а, возможно, и тысяч. Выжившие, в свою очередь, выглядели немногим лучше мертвецов.

– А, поручик, – устало произнес граф. Кровь коркой застыла на лице молодого француза – след от встречи с осколком гранаты. – Рад видеть. Как капитан Байковский?

– Просил откланяться. И передал вам это, – я протянул ему часы, золотая оправа которых была испачкана кровью моего друга.

Ланжерон безразлично взглянул на них и с горечью произнес:

– Мне очень жаль, поручик.

Но часы не взял.

– Капитан вернул бы вам их в любом случае. – Мне хотелось побыстрее закончить неприятный разговор.

– Я знаю, – граф с тоской вновь посмотрел на солнце, вздохнул. – Возьмите часы себе, поручик. Это вещь Байковского. А вы его лучший друг. Мне они больше не принадлежат. Извините.

Поклонился и, развернувшись, быстро пошел прочь.

Этот случай с дуэлью у Бросских ворот навсегда изменил мое отношение к картам, вину и цыганкам. За всю долгую жизнь я ни разу не играл. И тем более не пытался узнать, что ждет меня в будущем. Зато очень часто смотрел на золотые часы, испачканные кровью моего друга. Друга, уступившего в неравной схватке с самой смертью. Под Ордукалеси.

Историческая справка

Все лица, упомянутые в рассказе, не вымышлены. Совпадения не случайны.