С немеющим нутром я ошалело рассматривала тонкие изящные пальцы, кожу без признаков пигментации, розовые ногти. И даже не сразу смогла пошевелить руками. Сознание как будто «отстегнуло» их от тела, не желая принимать версию, что они, эти руки, мои.

Спустя несколько долгих минут оторопелого созерцания, я всё-таки заставила верхние конечности двигаться. Чтобы задрать сорочку и обозреть нижние. Та же самая история.

- Ну всё, трёкнулась бабка! - стукнулась в голову мысль. - От это я сходила на пенсию!

*Канатчикова дача – так иногда иносказательно называют дурдом.

3. 3

Что говорить?.. Личность я, конечно, закалённая. Всякого пришлось и повидать, и преодолеть. В курсе, что реальность может принимать самые дикие формы. Но за любой каверзой всегда стоит человек. Сейчас же я не могла выудить из своего богатого жизненного опыта ни одной рациональной причины происходящего.

Сказать бы, что это – чей-то жестокий розыгрыш, так нет. Не припомню, чтобы нажила себе столь лютого врага, способного устроить для меня подобную «шутку». Да и… Даже если предположить такое, то всё, конечно, можно организовать. И комнату, и ряженую актрису в костюме служанки. Но не весну за окном и… рот не выговаривает… постороннее тело.

Малодушно прятаться за версию помешательства тоже не собиралась. Про слабеющую память – это я так, для порядка причитала. Положено бабушкам о чём-нибудь причитать, вот и причитала. На самом деле, уж на голову-то я никогда не жаловалась. И сейчас сознание, запертое в этой чужой скорлупе, работало по-прежнему чётко.

Я - прагматик. От проблем никогда не бегала. И всегда верила, что любой чертовщине обязательно найдётся объяснение. Главное, не допускать паники и действовать спокойно и разумно.

- Легко сказать. – взгляд опять скользнул по молодым красивым рукам, и пришлось большим волевым усилием отгонять липкий страх, противно щекотнувший за шиворотом.

С минуты на минуту должна была вернуться девица. Единственное, что можно было предпринять прямо сейчас, это взять себя в руки и постараться выглядеть максимально спокойной и нормальной. Не задавать неосторожных вопросов, а лучше вовсе молчать, пассивно собирая информацию.

Вскоре действительно послышались громкие шаги нескольких пар ног, и в комнату вошла целая делегация визитёров в чуднЫх одеждах. Доктора среди них я вычислила сразу. Это был невысокий, плотный, но не толстый господин с очень серьёзным лицом.

Сообразить, сколько мужчине лет было сложно из-за странного цвета мягких объёмных волос, аккуратно собранных в хвост на затылке. Так вот эта его растительность имела необычный светло-пепельный окрас. И сильно походила то ли на седину, то ли на парик, что, собственно, и сбивало с толку.

- Впрочем, нет. Определённо не парик. – мысленно констатировала я, с интересом рассматривая его удобный тёмно-коричневый фрак с двубортной застёжкой и высоким воротником-стойкой.

Скромный цвет одежды освежал кипенно-белый шейный платок. А в целом костюм дополняли светлые облегающие штанишки, заправленные в коричневые же сапоги с отворотами. В руке – небольшой саквояж.

Доктор был гладко выбрит и розовощёк. Почти как служанка, выжидательно застывшая в уголке, чтобы не мешать остальным, более значимым персонам. Любопытство заставляло женщину изобретательно тянуть шею в стремлении разглядеть происходящее из-за спин остальных присутствующих, а руки в волнении теребили край фартука.

Больше в помещении, не считая меня, кажется, никто не волновался.

Рядом с доктором, взирая на меня равнодушно и бесстрастно, стоял другой мужчина. Высокий, светлоглазый и бледный. В позе его читалось нарочитое достоинство. Из-под бархатного вишнёвого халата с атласным воротником выглядывала свежая сорочка и тёмные брюки. Весь он был такой картинный, такой представительный, от макушки, увенчанной курительной шапочкой, до богато расшитых домашних туфель. И при этом абсолютно постный и скучный, как… не знаю… обезжиренный кефир.