Мужчина в «чепчике» из бинта, с тесемочками под подбородком и торчащими из-под «чепчика» каштановыми волосами, меланхолично разглядывал стенку палаты напротив себя. Его карие глаза лениво наматывали круги вокруг розетки, находящейся как раз напротив его глаз.

– В КамАЗ? – спросил тощий.

– Угу.

– На джипе?

– Ммм, – подтвердил высокий.

– Шикарно! – тощий расплылся в улыбке, отчего маленькие тонкие шрамы на его щеках удлинились и поднялись вверх, повторяя движения губ.

Угукающий и мымыкающий доктор вынул трубочку от сока изо рта и кинул маленькую пачечку в стоящую неподалеку урну, но трубочку оставил и снова сунул в рот.

– Виктор говорил, что джип всмятку, – с тихой угрозой сказал он.

– Ещще бы!

– Джип перевернуло и со всей дури к столбу железобетонному придавило.

– Ай-яй-яй!

– А у него царапины! – доктор зло выплюнул кусочек отгрызенного полиэтилена мимо урны. – Сотрясение небольшое… Спину, правда, серьезно порвал, 52 шва наложили.

– Ерунда!

– И палец поломал. Мизинец на руке! Представляешь?

– Герооой! – смачно протянул тощий. – На джипе против КамАза! Конечно всмятку!

– Да, герой. Он же за-ради детей подставился под КамАЗ то.

– Каких детей? С ним шо, дети в джипе ехали?

– Да не! – рассердился высокий доктор. – Каком джипе! В автобусе… дети… рядом… в лагерь ехали, – пояснил он, продолжая рассматривать пациента в «чепчике».

– Да ты шо?

– Ну! Полицейский рассказывал! Пришел показания у него в скорую снимать и рассказал походу как дело было, – еще один отгрызенный кусочек соломинки полетел с плевком на пол. – На светофоре, говорит, стоял, – он кивнул головой в сторону палаты, – рядом с автобусом этим, с детьми, а тут КамАЗ на мигающий зеленый решил проскочить. И на перекрестке возьми да и затормози! Его на лужах то и занесло.

– Да, погода – ужас! Вторую неделю льет как из ведра! – с чувством подтвердил доктор со шрамами. – Ноги все время мокрые… Ну?

– А этот, значит, – продолжал рассказчик. – Увидел, что КамАЗ сейчас в автобус врежется… ну, не врежется, а заденет, по касательной… вот. По газам врезал и КамАзу наперерез!

– Да ты шо! – повторил его собеседник, с интересом разглядывая молодого мужчину в палате продолжавшего свое меланхоличное путешествие глазами вокруг «пятачка» розетки. – То-то его в люкс положили.

– Вот тебе и «да ты шо»! – зло сказал высокий, сминая остатки соломинки в кулаке. – Детей, значит, спасал.

– Ну?

– Что ты нукаешь? «Ну-ну!» Ты бы вот так смог? На джипе против КамАЗа?

– А джип какой марки?

– Тю, блин! Я тебе про детей, а ты мне про джип!

– Не… ну, я к тому, что джипы разные ведь бывают! – сказал короткий примирительным тоном. – Вот у соседа моего, например, джип как танк! Он когда садится в него, так ногу задирает, что я ему говорю: «Семеныч, пах порвешь!» А тот только ржет!

– «Семеееныч»! – перекривил его товарищ. – Эх ты!

– Не, ну, я это… Не знаю я, Яков. Дети, оно, конечно, хорошо… хорошо все это… Токо… Жизнь ведь своя дороже, наверное, – неуверенно промямлил он. – У меня ведь тоже дети… могут быть… когда-нибудь. Я о них должен беспокоиться, – добавил он уже увереннее. – В своем лице.

– Ммм, – Яков с отвращением посмотрел на коллегу и отвернулся, – судя по твоему лицу, детей у тебя никогда не будет, Миша, – убежденно сказал он. – Какая ж баба на такую рожу клюнет!

Миша обиженно задышал носом.

– Это мы с пацанами в детстве…

– Да знаю я! Рассказывал ты! С пацанами в детстве вы по кустам там каким-то бегали в своей деревне. И ты об иголки акации поцарапался!

На лице Миши, покрытом мелкими шрамами, проступили капельки пота.

– Скажи еще, что тебя комары с речки за лицо покусали, и ты его об асфальт чесал! Или о битое стекло. Скорее всего, пацаны эти тебя отлупили за что-то…