Я ахнул.

– Так вы не знаете, кто убил?

– Разумеется, нет! – сказал Холмс и тут же добавил, лукаво прищурившись. – Зато это известно вам, Уотсон.

– Мне?

– Конечно! На мой вопрос об убийце вы незамедлительно ответствовали: Смердяков. Я не вижу достаточно весомых причин, чтобы вы отказывались от первоначального мнения.

– Позвольте, Холмс, но вы же доказали…

– Мой дорогой Уотсон, менее всего я стремился доказывать чью-то вину, я лишь хотел наглядно показать, что сюжет романа несовершенен, поскольку в ряде случаев нарушены причинно-следственные связи. И ничего больше! Теперь я понимаю, что напрасно сделал это, невольно поставив под сомнение достоинства романа, но, поверьте, я и в мыслях не держал этого! И обещаю вам, Уотсон, что постараюсь поскорее забыть эту, возможно, замечательную книгу, которая окончательно убедила меня, что я все-таки ничего не понимаю в литературе, и в будущем – анализировать поступки живых людей, а не литературных персонажей. Однако вижу, я утомил вас. Ну что ж, предугадывая вашу просьбу, я сыграю «Песни» Мендельсона.

Холмс поднял скрипку, взмахнул смычком, и наша уютная квартира в доме №221-б по Бейкер-стрит наполнилась чарующими звуками музыки.

Пальцы ухватили кожу, оттянули, повернули. Я замычал, охнул и оставил руку в покое. Значит, это не сон! И эта рукопись, и эти строчки: «Вы полагаете, Уотсон, что эта задача по плечу мне и только мне? – Холмс поджал и без того тонкие губы. – Лестно слышать столь высокое мнение о своих способностях. Но должен заметить, что вы явно недооцениваете того же Лестрейда».

Я встал и подошел к окну. По Бейкер-стрит ползли автомобили. Сполохи реклам дрожали на мокрых от дождя стеклах. Где-то вверху стрекотал полицейский вертолет, иным средствам воздухоплавания полеты над Лондоном запрещены. Положительно, за окном был наш век – ХХ-й, его финишные годы – 90-е.

Я вернулся к столу и с какой-то даже опаской взглянул на ветхие листы, исписанные стремительным уверенным почерком. Нет, не может быть! Это все подстроено. Кто-то решил меня разыграть. Кто? Зачем? С какой стати?

Приказав себе успокоиться, я стал перебирать в памяти события, предшествующие моему приезду в Лондон и последовавшие за ним.

Полгода назад, посылая статью «Дедуктивный метод Шерлока Холмса и его влияние на развитие криминалистики», я думать не думал, что итогом этой авантюры станет не только публикация в узкоспециальном журнале с микроскопическим тиражом, но и учтивое приглашение на конференцию, посвященную творчеству Артура Конан Дойла и столетию со дня публикации рассказа «Последнее дело Холмса», в котором Великий Детектив «гибнет» в пучине Рейхенбахского водопада. В конце письма необидно подчеркивалось, что расходы на дорогу и проживание приглашающая сторона берет на себя. Надо ли говорить, что я не замедлил с согласием и засобирался в дорогу.

И вот я в Лондоне. Все, как ожидалось: сырость, туман и чопорные джентльмены с постными лицами. Чопорность, однако, не отменяла обходительность. Внимание, которого я удостоился, было неожиданно, а оттого вдвойне приятно.

Ту неделю, в которую предстояло уложиться конференции, иногородние участники вольны были жить в ими самими выбранном месте. Роскошному, но безликому «Хилтону» я предпочел небольшой пансион на… конечно же, на Бейкер-стрит. Узнав о моем выборе, казначей конференции одобрительно наклонил консервативно напомаженную голову и выдал необходимую сумму.

Хозяйка пансиона, миссис Носдах, оказалась женщиной лет преклонных, но удивительной бодрости. Она проводила меня в комнату, одарила комплиментами Россию и русских и, уведомив о времени обеда, удалилась, полная достоинства и гордости за свое владение.