– Играть?

– Соблюдая определенные правила и преследуя конкретные цели.

– Мне кажется, – вступила в разговор Урсула, – что порой целью становятся сами правила, неукоснительное следование им.

– Бывает и так, – кивнул Стивен. – Но это не отменяет истинных целей. Движение к ним может не осознаваться, но это не значит, что этого движения нет. Другое дело – достижимы ли эти цели! А каково ваше мнение на этот счет?

Вопрос не поставил меня в тупик.

– Цель, безусловно, достижима. Ведь цель любой игры – победа. В ней обязательно должен быть некто – в компании, содружестве с кем-то, в одиночку, – первым пришедший к финишу. В противном случае игра, как действо, теряет смысл, превращаясь в форму без содержания, в пустую трату времени и сил.

– Но коли есть победитель, – Стивен (я заметил) переглянулся с Урсулой, – должен быть и побежденный.

– Как говорят математики: это достаточно, но не необходимо. Побеждать можно не только противника, но и обстоятельства. Правда, обстоятельства здесь надо трактовать широко. Например, филателист становится победителем, заполучив вожделенную марку; клеящий самолетики, завершив сборку сложнейшей модели, – тоже победитель. Они достигли цели, никого не повергнув при этом в прах.

– Коллекционирование – это игра? – Урсула явно предпочитала четкие формулировки.

– Помилуйте, неужели вы думаете, что собирание кусочков бумаги с картинками и зубчиками по краям или создание миниатюрных копий самолетов – это занятия серьезные? Нет, разумеется, серьезные, но – лишь для тех, кто играет или болеет за играющих.

– Вы здраво мыслите, молодой человек, – раздался голос за моей спиной. Форетт и Баум подошли к нашему трио, превратив его в квинтет.

– Приятно слышать, – старчески пришепетывая, сказал мистер Форетт, – столь глубокие суждения о, казалось бы, столь незначительных вещах. – Жестом он пресек мою попытку подняться.

– Благодарю, – произнес я сдержанно, как истинный джентльмен. И откуда что взялось?! – Добавлю, что не считаю игру чем-то не стоящим внимания. Более того, убежден: играя, человек нередко проявляет свои лучшие качества.

– Это какие же? – спросил Элвис Баум.

Я поискал точный ответ, не нашел и начал осторожно:

– Речь, очевидно, надо вести не столько об упорстве, трудолюбии или отваге, решимости справиться с правилами, ограничивающими свободу играющего, сколько о том, что человек, поглощенный игрой, как бы обнажает себя, раскрывает свой характер. Он увлечен, следовательно – искренен, и ему нет дела до того, как он выглядит в глазах окружающих. Отпадает нужда в маске, которую он почти не снимает, по мере сил пытаясь соответствовать той или иной жизненной ситуации. Искренность! Сегодня это ценится превыше всего. Во всяком случае, мною, – закончил я, довольный, что в игре, в которую меня втягивают обитатели пансионата миссис Носдах, пока далек от поражения. Похоже, я даже сумел набрать кое-какие очки.

– Можно ли заключить из ваших слов, что вы не только приветствуете действо, называемое игрой, – прошамкал мистер Форетт, – но и сами по натуре игрок?

– Разумеется.

– У вас не осталось сомнений? – поинтересовался вроде бы совсем не к месту Стивен. Он сказал это как ученик, никогда не упускающий возможности подковырнуть педанта-учителя.

Мистер Форетт оставил вопрос без ответа и направился к дверям. что послужило сигналом – пора расходиться. Я еще раз пригубил портвейн, встал, пожелал доброй ночи, я поднялся к себе в комнату.

* * *

Как следствие усталости, долгих разговоров и выпитого портвейна, меня посетила шальная мысль: «Может, там еще что-нибудь есть?». Оглядываясь на дверь, я исследовал бюро: простучал стенки, вынул ящики из гнезд – и все на предмет обнаружения еще каких-нибудь тайников.