На следующее утро Каролина проснулась все в том же хорошем настроении. Войдя в утреннюю столовую дядюшки, она столь весело пожелала ему доброго утра, что даже этот суровый, словно вылитый из бронзы человечек заметил, что племянница становится «девушкой видной». Как правило, по утрам Каролина держалась тихо и робко, почти не поддерживая беседы, однако сегодня, вопреки обыкновению, ей хотелось поговорить о многом. Между собой дядя с племянницей касались только общих тем, потому как с женщиной – тем более с девушкой – мистер Хелстоун иначе не мог. Каролина успела прогуляться по саду и сообщила, какие цветы начинают всходить, осведомилась, когда придет садовник и приведет в порядок дорожки, рассказала про скворцов, что надумали вить гнезда на колокольне (церковь в Брайрфилде расположена рядом с домом приходского священника), и спросила, не отпугнет ли их колокольный звон.

Мистер Хелстоун полагал, что скворцов ничуть это не смутит, как и любых других дураков, которые быстро перестают замечать внешние неудобства, найдя себе пару. Благодаря радостному расположению духа Каролина расхрабрилась и позволила себе замечание, какое при иных обстоятельствах вряд ли отважилась бы высказать перед своим преподобным родичем.

– Дядя, почему-то вы всегда отзываетесь о браке с презрением. Не считаете ли вы, что жениться вообще не следует?

– Самое разумное – оставаться одиноким, особенно женщинам. Тут и говорить нечего!

– Неужели все браки неудачны?

– Почти все, только мало кто в этом признается.

– Вы неизменно досадуете, когда вам приходится венчать. Почему же?

– Брак – безумие чистой воды, и мне глубоко противно быть к этому причастным.

Судя по готовности отвечать на любые вопросы, мистер Хелстоун явно обрадовался случаю прочитать нравоучение юной племяннице. Ободренная видимой безнаказанностью, Каролина решила зайти еще чуточку дальше.

– Неужели обязательно безумие? Если двое любят друг друга, почему бы им не вступить в брак и не жить вместе?

– Совместная жизнь прискучит уже через месяц. Супружество – ярмо, а не веселый пикник!

На следующее замечание Каролину вдохновила вовсе не наивность, а чувство противоречия и желание возразить тому, кто придерживается настолько неприятных взглядов.

– Можно подумать, что вы никогда не были женаты, дядя. Рассуждаете, словно старый холостяк!

– На деле так оно и есть.

– Но ведь у вас была жена! Зачем же тогда вы вступили в брак?

– Наверное, нашло затмение. С кем не бывает!

– Значит, вам прискучила моя тетушка, вы прискучили ей, и вместе вы страдали?

Мистер Хелстоун цинично выпятил губу, нахмурился и усмехнулся.

– Она вам не подошла? У нее оказался тяжелый характер? Вы не приноровились друг к другу? Разве вам было не жаль, когда она умерла?

– Послушай, Каролина, – произнес мистер Хелстоун, медленно поднял руку и резко хлопнул по столу, – путать общее с частным – проявление дурного вкуса и ребячество! В каждом случае есть правило и есть исключение. Твои расспросы глупы и наивны. Если ты уже позавтракала, позвони служанке – пусть убирает со стола.

Покончив с завтраком, дядюшка и племянница обычно проводили время врозь и до обеда не встречались, но сегодня Каролина осталась в комнате и села в нише у окна. Мистер Хелстоун недоуменно покосился на нее пару раз, будто тяготился ее присутствием, однако она смотрела в окно и не обращала на него внимания. Он продолжил читать утреннюю газету, сегодня особенно интересную благодаря новостям с Пиренейского полуострова: новые продвижения войск и пространные донесения генерала Веллингтона. Вряд ли дядя догадывается, что за мысли бродят в голове племянницы, – мысли, которые утренняя беседа пробудила к жизни, хотя отнюдь не была причиной их возникновения. Сейчас они гудят, словно пчелы в растревоженном улье, однако зародились в ее сознании они уже много лет назад.