– Ничуть не сомневаюсь, Гортензия. А вот и Каролина! Я видел, как за окном мелькнула ее тень.

– Ах! Верно. Она пришла слишком рано – занятие только через полчаса. Дитя мое, что привело тебя сюда до того, как я успела позавтракать?

Вопрос был обращен к вошедшей девушке, укутанной в зимнюю накидку, полы которой изящно облегали стройную фигурку.

– Я так спешила узнать, как ваши дела, Гортензия, да и о Роберте тоже волновалась! Ведь наверняка вы оба горюете из-за вчерашнего. Я услышала только сегодня утром. Дядя рассказал за завтраком.

– Ах, это чудовищно! Ты нам сочувствуешь? Твой дядя тоже?

– Мой дядя ужасно зол! Неужели он ездил вместе с Робертом на пустошь под Стилбро?

– Да, Каролина, мы выехали как настоящий боевой отряд, однако пленники, которых мы отправились освобождать, встретили нас на полпути.

– Надеюсь, никто не пострадал?

– Нет, только у Джо Скотта ссадины на запястьях из-за того, что его скрутили слишком крепко.

– Тебя там не было? Тебя ведь не было возле фургонов, когда на них напали?

– Нет. Редко бывает, что удается присутствовать при событиях, в которых желаешь принять участие.

– Куда ты собираешься сегодня? Я видела, что Мергатройд седлает твою лошадь.

– В Уиннбери, на рынок.

– Мистер Йорк тоже поедет. Я встретила сейчас его двуколку. Возвращайся с ним вместе, Роберт!

– Почему?

– Вдвоем лучше, чем одному, а мистера Йорка все любят – по крайней мере, беднота уважает.

– Значит, он послужит защитой мне, которого все ненавидят?

– Скорее недопонимают. Пожалуй, так будет вернее. Ты задержишься? Он часто задерживается, кузина Гортензия?

– Наверняка задержится. У Роберта нередко бывает много дел в Уиннбери. Ты захватила свою тетрадку, дитя мое?

– Да. Во сколько ты вернешься, Роберт?

– Обычно я приезжаю к семи часам. Хочешь, чтобы сегодня я приехал пораньше?

– Попробуй успеть к шести – теперь в это время не очень темно. К семи дневной свет гаснет совсем.

– Какая же опасность нависнет надо мной, Каролина, когда дневной свет угаснет? Что за угрозы таятся в темноте?

– Вряд ли я смогу облечь свои страхи в слова, но в данный момент мы все тревожимся о своих друзьях. Мой дядя называет эти времена опасными. И еще он говорит, что владельцев фабрик сейчас не любят.

– По-твоему, меня не любят больше прочих? Это известно всем. Ты не хочешь говорить прямо, зато в душе убеждена, что мне грозит участь Пирсона, которого подстрелили, причем не где-нибудь из-за изгороди, а в собственном доме, когда он поднимался по лестнице, собираясь лечь спать.

– Анна Пирсон показывала мне пулю, застрявшую в двери спальни, – мрачно произнесла Каролина, складывая накидку и пристраивая ее с муфтой на пристенный столик. – Между прочим, вдоль дороги в Уиннбери тянется живая изгородь, да еще нужно проехать через рощу возле Филдхеда. Ты же вернешься к шести?

– Непременно, – кивнула Гортензия. – Теперь, дитя мое, повтори заученный отрывок, пока я схожу замочить горох для пюре на обед.

Отдав распоряжение, она покинула гостиную.

– Значит, Каролина, ты считаешь, что у меня много врагов, и уверена, что друзьями я обделен?

– Не то чтобы обделен, Роберт. У тебя есть сестра и брат Луи, которого я никогда не видела, еще есть мистер Йорк и мой дядя – ну и, конечно, многие другие.

– Вряд ли ты смогла бы назвать еще хоть кого-нибудь, – улыбнулся Роберт. – Покажи мне свою тетрадь. До чего аккуратный почерк! Похоже, моя сестра весьма дотошный учитель. Она хочет вылепить из тебя настоящую фламандскую школьницу. Что за жизнь тебя ждет, Каролина? Что ты будешь делать со своим французским, рисованием и другими навыками, когда овладеешь ими?