С чувством хорошо выполненного долга, Агата закрыла лавку и, поднявшись к себе, уснула ровно в тот момент, когда голова ее коснулась подушки.

Сон подхватил Агату и перенес куда-то очень далеко к отрогам гор. Свинцовое небо, высокая сухая трава и абсолютная свобода! Агата летела, широко раскинув руки, ставшие крыльями, подставляя лицо свежему ветру. Под ней расстилались бескрайние болота, и лишь вдалеке, у самой кромки горизонта блестела река и темнел лес.

Агате захотелось громко крикнуть, поделиться с Миром своей небывалой вольной радостью, но голос подвел и позволил только вскрик, похожий на хохот. Никогда еще не испытывала Агата такого восторга, такой удивительной гармонии. Хотелось лететь быстрее, бросая вызов порывам ветра и хмурому небу.

6. Глава 6

– Юхур! – Пронзительный, полный отчаяния крик заставил Егора вздрогнуть и приподнять голову. Он лежал на земле, вокруг шелестела высокая сухая трава, свинцовое небо набухало снеговыми тучами, ветер выл и бесновался, заставляя дрожать от холода. Где-то неподалеку заходился криком младенец.

– Акас, открой глазки... – Тихий голос раздался совсем рядом. – Не умирай, не уходи, птичка…

Егор в испуге вскочил на ноги и бросился туда, куда манил его страшный шепот. За высокой травой прямо на земле сидела старая женщина в истрепанной панице*. Морщинистой грязной рукой она поддерживала голову лежащей рядом девушки и пыталась напоить ее; деревянная миска с мутноватой жидкостью дрожала, тряслась и сама старуха; холодный ветер трепал ее седые волосы, бубенцы на панице шептуньи тоскливо позвякивали, а некогда чистые и яркие ленты, украшавшие одежду, развевались в попытке оторваться и улететь вслед за ветром. Младенец завернутый в шкуру лежал тут же на земле и жалобно плакал, широко открывая беззубый рот.

– Юхур, идти надо. – Откуда-то сбоку появился изможденный мужчина в малице* и облепленных глиной кисах*. – Будут гнать, пока всех не убьют. Скажи, куда пойдем, Юхур?

С трудом понимая происходящее, Астахов нервно провел рукой по лицу, а потом снова принялся смотреть на девушку. В тот миг, когда он узнал ее, раздался плачь старухи:

– Акас… – шептунья утирала слезы, размазывая по щекам грязь. – Улетела, птичка….

Егор не мог оторвать взгляда от умершей, он совершенно точно видел сходство между ней и Агатой. Не в силах понять сон это или явь, Астахов огляделся. Вокруг, прячась в траве, сидели люди: мужчины, женщины, дети, старики. Несколько сотен испуганных глаз смотрели на него, Егора. В каждом их этих взглядов видел он надежду, немую мольбу о помощи и вопрос, который сам задавал себе уже очень долго: «Куда идти?».

– Юхур, – шептунья подошла ближе, – Сура верно говорит, идти надо. Отдадим Акас ветру* и пойдем. Сыночка ее поберегу. Шаманово семя, искра огненная.

В пограничном и смутном состоянии, Егор оглядел самого себя, приметив выпачканную малицу, кисы – такие же, как и у Сура – облепленные глиной. Увидел свои руки – мозолистые, с обломанными грязными ногтями – и услышал все тот же тоскливый звон колокольчиков. Астахов не успел удивиться тому, что знает многих из сидящих в траве людей и уверен, как и старуха, что сын умершей Акас – шаманово семя.

Раздавленный, оглушенный и бесконечно уставший Егор поднял голову к небу и увидел в пасмурной хмари птицу: она летела, широко раскинув крылья, подхваченная безумным ветром.

Егору хотелось закричать, завыть, а после всего этого улететь вслед за птицей, оставив далеко позади холод и шепот сухих высоких трав. Но он сдержался, понимая, что сотни глаз, обращенных к нему, хотят увидеть совсем другое.