«Чего это он вдруг про дом спрашивает?»

– Нормально. Слушай, а почему он так хорошо сохранился? – спросил Тейто.

– Мы тут собираемся с друзьями. Это удобно. Иногда чиним дом. Дом помогает нам, а мы ему.

Снова пауза. Снова эта странная пауза.

– Мы не любим дождь. Не хотим мокнуть. Иногда латаем крышу и конопатим щели.

– Вот видишь, всё просто, – сказал Артион.

– Действительно, – вынужден был признать Тейто, – а вы тут ночуете?

– Время от времени.

Пауза – и вдруг Уилбер улыбнулся, и вуаль загадочности растаяла. За мгновение он превратился в обычного паренька.

– Мы бы чаще ночевали, но родители не отпускают. Мы им с самого утра нужны, помогаем.

Тейто немного подуспокоился.

Уилбер подошёл ближе. В руке поскрипывала керосиновая лампа. Уилбер поставил её на пол, чиркнул спичкой – и вся комната озарилась мягким светом.

«И чего это я такой нервный стал? Наверное… наверное, чёрт, я просто побаиваюсь находиться в темноте. И не побаиваюсь, а боюсь. И в городе боялся после наступления темноты гулять. Но там люди могли пристать, а здесь… здесь же никого, кроме нас, а всё равно…»

Выкарабкавшись из колодца неприятных мыслей, Тейто обнаружил, что Артион уже вовсю разговорился с Уилбером и что-то активно тому объясняет. С лица Уилбера не сходила улыбка. Похоже, Артион не только нашёл с ним общий язык, но и сошёлся довольно близко. Было у него такое редкое свойство – сходу нравиться людям своей открытостью и искренностью – то самое свойство, которому Тейто тайно завидовал. Сейчас оно вновь блистало во всей красе. Кажется, Артион предлагал Уилберу сжечь несколько наиболее развалившихся домов, а Уилбер отвечал, что это может поджечь весь посёлок или, того хуже, инициировать пожар в пустошах.

«Инициировать… а ведь он продолжает использовать странные слова… Интересно, а остальные – они тоже такие?»

– А скоро твои друзья придут? – спросил Тейто.

Артион наконец-то замолчал. Уилбер как будто к чему-то прислушался.

– Они почти пришли, – ответил он.

И действительно, вскоре снаружи послышались негромкие шаги, а затем в дом вошли ещё трое: двое на вид возраста Уилбера и один заметно младше, лет девяти-десяти. Одеты они были так же, как и Уилбер, по-деревенски старомодно, разве что самый младший вместо брюк носил короткие штанишки.

– Джон, Майкл, Питер, – поочерёдно назвал их Уилбер.

Каждый молча кивнул на своём имени.

Джон и Майкл выглядели очень похоже – оба повыше Уилбера, ростом с Тейто, оба – с короткими, иссиня-чёрными, цвета вороньего крыла волосами, тёмными глазами и на удивление светлой для таких волос и глаз кожей. Телосложение крепкое, коренастое, предплечья – мощные, шеи – широкие; оба очень сильные, наверняка с детства занимались тяжёлым физическим трудом. Лица у обоих так же были практически одинаковыми. Эти двое, очевидно, близнецы.

Питер, наоборот представлял собой контраст что близнецам, что Уилберу – невысокий, с крупными золотистыми кудрями и яркими, живыми глазами, он с искренним интересом и дружелюбием оглядывал Тейто и Артиона, немного неуклюже переминаясь с ноги на ногу и будто бы прячась за старшими товарищами. Кажется, он стеснялся незнакомых взрослых.

«Какой милаха!» – поневоле подумал Тейто.

– Я – Тейто, это Артион.

Гости не ответили; Джон и Майкл лишь одновременно кивнули, а Питер, кажется, не обратил на слова Тейто никакого внимания – он всё таращился то на него, то на Артиона. На его лице проступало искреннее удивление, не менее искреннее, чем интерес.

– Какая… красивая одежда, – наконец прошептал он.

– Красивая?

Тейто с некоторым удивлением взглянул на свою одежду, будто видел её первый раз. Кажется, ничего необычного. Разве что футболка с кляксами разноцветных пятен смотрится излишне аляписто и ярко, особенно в сравнении с простой одеждой местных мальчиков. Шорты – обычные, чуть выше колен, чёрные, однотонные, без рисунков. Чёрно-жёлтые кроссовки, из которых выглядывают носки-следки. Подобный наряд носит в городе каждый второй подросток.