Это был очень смелый, остроумный и уверенный в себе человек, образованный, с блестящими способностями, пылкий, впечатлительный. Дмитрий был небольшого роста, но крепкого телосложения, с мощными мышцами. Сильный, он без усилия ломал подковы, не красавец, рыжеватый, но лицо приятное, широкий нос с бородавкой не портили его. Правда, характер его был непостоянный, беззаботный.

Дмитрий велел построить новый дворец, старый ему совсем не нравился, он был сумрачным. Построенный дворец был большой, лёгкий, и был разделён на две части: одна предназначалась царю, другая – его супруге. А внутри вообще было роскошно: стены обиты богатыми тканями, полы покрыты дорогими коврами, всюду блистала позолота. Дворец производил впечатление даже на поляков, и Дмитрий чувствовал себя прекрасно среди всего этого великолепия. У себя во дворце он поселил Ксению Годунову. Сразу после убийства матери и брата, осиротевшую Ксению удерживали в доме князя Мосальского, он-то и привёл её потом к Дмитрию. Как Дмитрий обращался с ней неизвестно, но держал её при себе пять месяцев. Но иностранцы писали, что Дмитрий предавался в Москве безудержному разгулу, ему каждую ночь тайно приводили во дворец пригожих девиц и красивых монахинь. В дальнейшем это-то как раз сыграло большую роль против него.

В Дмитрии не было коварства и жестокости: «Есть два образца держать царство – или всех жаловать, или быть мучителем, я избрал первый». К всеобщему удивлению он быстро решал дела, над которыми бояре долго думали. Он смеялся и говорил: «Сколько часов вы рассуждаете и всё без толку! Так я вам скажу, дело вот в чём!» И быстро объяснял, как надо делать. Часто он упрекал их, но без злобы, что они ведь ничего не видели, ничему не учились, обещал разрешить им выезжать в чужие страны, чтобы учиться и смотреть как там живут. Он много рассказывал об истории разных народов, об их жизни, вникал во все дела, каждый день бывал в боярской думе, решал дела. Стал наводить порядок в государстве, запретил взятки, а взяткодателей приказал бить палками. Два раза в неделю сам принимал жалобы от народа на Красном крыльце у Кремля, служилым людям удвоил жалованье. Это людей радовало.

Дмитрию удалось в короткий срок справиться с голодом, сделать послабления крестьянам и холопам, естественно народ его полюбил.

Но всеобщий восторг скоро угас, как всегда, люди стали искать в нём недостатки. Им не нравилось, что он с пренебрежением относился к русским обычаям и московскому укладу: ел телятину, выезжал не в карете, а верхом, не ходил в баню, не посещал храм, не молился перед обедом, любил одеваться в польский наряд, ввёл за обедом у себя музыку, пение, не спал после обеда. Кроме того, устраивал балы в Кремле, танцевал с полячками, катался на коньках. Поэтому люди стали говорить, что он не наш. А он просто был человек молодой, живший в Польше, там и пристрастился к иностранным обычаям. Это было его большой ошибкой: отступление от старых обычаев, разрушение канонов в то время было невозможно. Но, самое главное, поползли слухи, что, якобы, Дмитрий обещал королю Сигизмунду III превратить Россию в католическое государство.

В Польше у него оставалась невеста Марина, семнадцатилетняя дочь богатого польского пана Юрия Мнишека. У этого пана было десять детей: пять сыновей и пять дочерей, Марина была младшей дочерью. Она слыла красавицей, у неё были красивые миндалевидные глаза и соболиные брови. Дмитрий был влюблён в неё настолько, что, обещая на ней жениться, ещё 24 мая 1604 года, под страхом анафемы подписал брачное обязательство. Мнишек был ещё тот корыстолюбец, и он согласился выдать замуж Марину, но лишь тогда, когда Дмитрий станет царём. Кроме того Дмитрий обязывался по вступлении на престол, отдать ему миллион злотых на приданое Марине и на уплату всех долгов Мнишека. Он должен был подарить Марине часть сокровищ и драгоценностей из московского Кремля и отдать в её полное владение Новгород и Псков. Дмитрий подписался под этими требованиями, и с нетерпением ждал, когда она приедет. Но только через полтора года, 19 ноября 1605 года в Кракове было проведено обручение Марины и Дмитрия. Да и самого Дмитрия на нём не было, место жениха занимал русский посол дьяк Афанасий Власьев.