– Наручники, конечно, штука неудобная, но синяков от них не остается, – говорит Энцо.

Ну, положим, это не так, но сейчас Энцо прав.

– Вчера их не было, – натянуто говорит Вард. А затем поворачивается к Энцо: – Я прав?

Энцо мотает головой.

– Нет, не было. Что бы там ни случилось, произошло это уже после нашей тренировки.

И тут до них обоих доходит. Энцо цедит сквозь зубы:

– Ваник.

– Ваник? – ошарашенно повторяет Ками. – Вы не говорили, что с ней работает Ваник!

– Нам нельзя выкладывать тебе все, ты же знаешь, – мягко говорит Вард. – Здесь… существуют определенные правила, Ками. Они распространяются даже на меня.

– Мы знаем, как ты к нему относишься, Кэм, – вставляет Энцо точно таким же тоном. – И у тебя, как и у Варда, есть полное на это право.

Как и у Варда? Во мне просыпается любопытство, но Энцо замолкает.

Ками не выпускает мои руки.

– Да ты понятия не имеешь о том, как я к нему отношусь! – восклицает она.

– Он тебе не нравится, мы поняли, – говорит Энцо.

– «Не нравится»?! – Ками издает такой смешок, что у меня мурашки бегут по коже. – Нет, Энцо, не так. Я его ненавижу. Хоть бы он сдох!

Четыре слова – и все вокруг замирает. Эти слова снова и снова звучат у меня в голове.

Хоть бы он сдох.

Хоть бы он сдох.

– Джейн?

Ненавижу тебя. Вас обоих. Хоть бы вы сдохли.

– Динь?

Я с вами больше не разговариваю.

– Джей Ди, все путем?

Для меня вы умерли.

Я слышу оглушительный вопль, и тут кто-то начинает трясти меня за плечи. Я прихожу в себя, жадно глотаю воздух и понимаю, что меня бьет дрожь.

– Ты чего, Джей Ди?

Энцо встряхивает меня еще раз, хотя на этот раз не так сильно. Ками и Вард вскочили с мест и с тревогой вглядываются мне в лицо. Я быстро отворачиваюсь и встречаюсь глазами с Энцо – он внимательно смотрит на меня, словно пытается понять, в себе ли я.

Я вскакиваю со стула. Спотыкаясь, отступаю на несколько шагов – ноги слушаются плохо. А затем я просто срываюсь с места и, не оглядываясь, выбегаю в коридор. Добегаю до ванной комнаты, с грохотом захлопываю за собой дверь и обеими руками хватаюсь за раковину. Отчаянно пытаюсь вспомнить интонацию и голос Варда. Вот что мне нужно…

Вдох… и выдох. Вдох… и выдох. Вот так.

Я долго-долго стою, уставившись на свои руки, и стараюсь восстановить дыхание. В конце концов успокаиваюсь, поднимаю голову и встречаюсь взглядом со своим отражением. Кожа у меня бледная до голубизны. Зрачки огромные, губы дрожат. Мышцы натянуты, как струны. Нет, больше не могу смотреть. Чем дольше смотрю, тем яснее вижу их.

Я как можно дальше отступаю от зеркала, забиваюсь в самый дальний угол ванной комнаты, сползаю вниз по стене и сжимаюсь в комочек.

Ками осторожно приоткрывает дверь и заглядывает внутрь.

– Джейн?

Сижу с закрытыми глазами, обхватив колени руками. Я в безопасности.

Я чувствую, что Ками колеблется. Но затем она все-таки подходит ближе и усаживается рядом. Обнимает меня за плечи. Я вздрагиваю и пытаюсь отодвинуться, но хватка у нее неожиданно крепкая.

– Все хорошо, – шепчет она. – Все будет хорошо.

Она ошибается. «Хорошо» не будет. Я точно знаю. Но ее тон почему-то успокаивает меня.

Меня уже много лет никто не обнимал, если не считать Варда. Да, мы сидим на холодном, твердом полу, а я тону в жутких воспоминаниях, но в объятиях Ками я чувствую себя в безопасности, и неважно, что это иллюзия. Ками и не подозревает, как сильно мне нужно было тепло. И я тоже.

Она напевает себе под нос и перебирает мои волосы. Мое сердце затихает и перестает выпрыгивать из груди, дыхание выравнивается, дрожь утихает, и даже мысли почти приходят в норму. Не знаю, долго ли мы так сидим, но в конце концов Ками замолкает и спрашивает: