Аркус опустился на одно колено перед раненым.

"Он же совсем еще мальчишка", – пронеслось в голове сержанта, в эту же секунду, когда глаза Аркуса привыкли к темноте, он заметил на стене странные, светящиеся, и, от того ещё более мерзкие, надписи на, предположительно, Эльфском, сделанные кровью. "Искуситель… Удовольствие… Б-боль. Дар…"

По спине пробежал холодок, как будто отголосок воспоминаний, увиденных только что, на видео с планшета, ожил и, как паразит, начал извиваться, нашёптывая странные, доселе незнакомые Аркусу слова.

Эй, парень, – окликнул его Аркус. – Ты как? Слышишь меня?

Гвардеец дернулся, будто его ударило током. Веки его дрогнули и приоткрылись, явив затуманенный, но всё ещё полный жизни и осознанности, взор.

С-слышу, – прошептал он, голос его был слабым, хриплым, словно он не говорил уже целую вечность. – Кто… кто вы?

Свои, – ответил Аркус. – Мы с "Неустрашимого". Что здесь произошло? Что с тобой сделали?

"Неустрашимый"? – переспросил раненый. – Не помню такой. А, нет… Стойте, вы те, кто…

Да, мы те, кто пришёл вам на помощь, – перебил его сержант. – Рассказывай, что случилось.

Сознание солдата, казалось, то угасало, то разгоралось вновь. Он говорил медленно, с трудом, прерываясь на кашель, захлёбываясь в собственной крови и сплёвывая, вылетающие из-за хрипа, ошмётки лёгких, но, превозмогая боль, рассказывать, что же случилось на "Аванпосте-17".

Они… они пришли из ниоткуда, – начал он свой рассказ. – Из теней. Мы даже не успели понять, что происходит…

Кто "они"? – уточнил Аркус.

Темные Эльфы, – прошептал гвардеец, и от одного этого слова, Аркуса, прошиб холодный пот, а гвардеец, еле пересиливая боль в груди, зашелся в кашле, что означало скорую смерть. – Они напали ночью, бесшумно, стремительно. Никто и понять не успел, что происходит, откуда ведётся атака. – простонал раненый солдат.

Что было дальше? – спросил Аркус, чувствуя, что времени остается все меньше. Он был готов услышать, что угодно, лишь бы найти зацепку и спасти, тех, кто остался, пусть даже ценой себя и своих бойцов, но, главное, доставить рапорт об увиденном на "Неустрашимый" чего бы это не стоило.

Дальше? – переспросил солдат, на его, обезображенном лицом, проступило подобие, то ли улыбки, то ли оскала, показывающее всю боль и муку, испытываемые гвардейцем за время нахождения на станции, но, почему-то, без тени страха. – А дальше начался ад. Они убивали не всех, не сразу, – казалось, с каждым словом, силы покидали его, а голос становился все тише и тише. – Кого-то забирали с собой. Зачем-то… Они делали… странные вещи… А потом…

Он замолчал, судорожно хватая ртом воздух, глаза его закатились. Аркус осторожно встряхнул его за плечо, дав понять, что готов слушать и ждать сколько угодно, лишь бы узнать правду.

Что было потом? Не молчи, солдат!

А потом, они просто ушли. Так же внезапно, как и появились. – продолжил раненый, переводя дыхание и, буквально, выдавливая из себя остатки жизни, размазывая по, сходящему с лица, поту, остатки крови, боли и, виднеющиеся из-под кожи, страдания. – Оставив, тем, кто выжил, только шрамы. "Подарки", как они их называли, – голос его становился все тише и тише, пока и вовсе не пропал. – Зачем они это сделали? Я не знаю… но они обещали… вернуться…

Кто они?! Кого вы ждёте? Кто обещал вернуться? Кого вы призвали на свою погибель, остолопы? – выпалил Аркус, но ответа не последовало.

Его больше не мутило. Его разум угас. Он был мёртв, а глаза, хоть и остекленели, но смотрели прямо в душу, будто, гвардеец знал, чуть больше, чем остальные, но, что именно, останется загадкой навсегда. Аркус осторожно закрыл, так некстати, умершему гвардейцу глаза, от чего, вид трупа стал, на удивление, не таким ужасающим, дав, тем самым, обрести, измученной душе, покой. Сержант молча встал и подошёл к "Ворчуну", в глазах читалась решимость.