— Обязательно! И постараюсь это сделать как можно быстрее после свадьбы. Мне самому надоело уже ходить на коротком поводке, но что поделать: ее покойный отец оставил такое завещание, что выбора у меня нет. Если хочу прибрать фирму к рукам, то придется жениться и терпеть это бревно в постели. — Коридор неожиданно дрогнул и расплылся перед глазами. И я не сразу сообразила почему. Только когда горячая влага капнула мне на руку, которой я судорожно прижимала к груди сумочку, я осознала, что плачу. — Аа-ах! Аме-ели…

Я поняла, что парочка перешла к более активным действиям и с трудом отлепилась от двери. Звуки чужого удовольствия вызывали во мне тошноту. Повернувшись спиной к кабинету Дина, я медленно поплелась прочь. Значит, я бревно и недалекая блондинка? Очень приятно услышать такое от жениха за две недели до свадьбы! Острая боль пронизала меня от макушки до пяток. Так вот оно какое на вкус, предательство…

Более-менее в себя я пришла перед гостеприимно открывшим двери лифтом. Просто неожиданно меня обожгла мысль: а не придумала ли я все себе? От усталости и не такое может примерещиться. Почему не проверить по камерам? Доступ ведь у меня, как у владельца компании есть. Я почти бегом вернулась к себе в кабинет и торопливо запустила терминал. Поспешный запрос, код доступа и лихорадочный поиск нужного окна. А потом я без сил опустилась в собственное кресло.

Уши меня не обманули. Дин был в кабинете. Вместе со своей помощницей Амели. И то, что они вытворяли… Меня скрутило от тошноты и отвращения.

По непонятной мне причине они не ушли в кабинет, расположились в приемной. А камера была расположена так, чтобы захватывать стол секретаря и вход в святая святых – кабинет руководства. Амели, одетая только в чулки и болтающийся почти на талии бюстгальтер, распласталась на своем рабочем месте промежностью на камеру. Я отстраненно отметила, что мерзавка носит самую дорогую модель из нашей коллекции. Понятно, откуда взяла. Соблазнить босса ума хватило, а сообразить, что зеленые туфли и красное белье – это полнейшая безвкусица – нет. Дин стоял у ее головы, лицом на камеру и жадно трахал эту дрянь в рот. Других определений происходящему у меня не было. Меня словно парализовало. Отвращение колючим комком застряло где-то в районе горла и мешало нормально дышать. И в то же время я не могла заставить себя оторваться от экрана. Не отрываясь, я следила за такими знакомыми и сильными пальцами Дина, придерживающими и направляющими напряженный член помощнице в рот. Периодически он свободной рукой жадно и жестко сминал той грудь. Почти до синяков. Но этой шлюхе нравилось. В отличие от меня. Я никогда не приветствовала подобные игры. А Амели извивалась на столе пьяной змеей, упираясь каблуками в край столешницы, портя дерево металлической набойкой. И яростно ласкала себя в промежности. Алые, в тон белью, ноготки то медленно и чувственно оглаживали клитор, то соскальзывали вниз, до отказа погружаясь в тело хозяйки.

Чувственная оргия, отвратительная и притягательная одновременно, настолько захватила меня, что я вздрогнула, когда Дин потребовал хриплым голосом:

 — Слазь со стола и обопрись об него руками!

Амели подчинилась. С совершенно тупым выражением лица, словно она была под кайфом, девица кое-как выпрямила подрагивающие ноги и выпятила попку, словно демонстрировала: «Смотри, какая она у меня!» Дин зрелище не оценил. Не миндальничая, он вонзился в нее возбужденным членом, при этом так хлопнув по ягодице, что я вздрогнула от звонкого звука. А на коже секретарши явственно отпечаталась багровая пятерня. Амели хрипло и протяжно застонала: