«Артур – мой муж, – отрезала она, и на мгновение маска светской львицы треснула, обнажив что-то более первобытное, почти звериное. – Я должна знать. И я заплатила вам, мистер Корсо, чтобы вы мне помогли, а не читали лекции о безопасности».

Ее духи, казалось, стали еще навязчивее в тесном пространстве пустой квартиры, смешиваясь с запахом пыли и застарелого отчаяния Артура. Она шагнула ко мне, сокращая дистанцию. Теперь я мог видеть крошечные золотистые искорки в ее темных глазах. Опасные огоньки.

«Хорошо, – я кивнул. Спорить с ней сейчас было все равно что пытаться остановить поезд голыми руками. К тому же, ее присутствие могло быть полезным. Если Артур действительно на станции, он может среагировать на жену. Или те, кто его ищет, могут проявить себя, увидев ее. – Но вы будете делать в точности то, что я скажу. Никакой самодеятельности. Один неверный шаг, и я оставляю вас разбираться с вашими семейными драмами в одиночку. Ясно?»

«Кристально, мистер Корсо», – она чуть улыбнулась, но улыбка не грела. Это была улыбка игрока, идущего ва-банк.

Мы спустились по скрипучей лестнице обратно в ночь, которая стала еще темнее и мокрее. Дождь превратился в сплошную стену воды, размывая огни города до акварельных пятен. «Паккард» завелся с третьей попытки, издав протестующий кашель, словно старик, которого вытащили из теплой постели.

Дорога до Центрального вокзала была гонкой со временем и здравым смыслом. Я давил на газ, лавируя между редкими машинами и призрачными фигурами ночных пешеходов. Лилит сидела рядом, прямая, как натянутая струна. Ее руки лежали на коленях, пальцы сжаты так сильно, что костяшки побелели. Она не проронила ни слова, только смотрела на мелькающий за окном город, который казался декорацией к нашей личной драме.

Вокзал встретил нас суетой и запахом угля, мокрого асфальта и дешевого кофе. Огромные часы над главным входом показывали без четверти время отправления поезда на «Вороново Гнездо». У нас оставалось пятнадцать минут. Пятнадцать минут, чтобы найти иголку в этом людском стоге сена.

«Держитесь рядом, – бросил я Лилит, выходя из машины. – И постарайтесь не привлекать внимания. Хотя в вашем случае это будет непросто».

Она проигнорировала последнюю ремарку, плотнее запахивая плащ. Дождь здесь, под навесом вокзала, превратился в мелкую изморось, оседающую на волосах и плечах.

Внутри вокзал гудел, как растревоженный улей. Люди спешили, тащили чемоданы, прощались, смеялись, плакали. Обычная вокзальная жизнь, на фоне которой наши поиски казались чем-то сюрреалистичным.

«Путь номер три, – сказал я, сверившись с табло. – Обычно с него уходят поезда на северные ветки. Захолустные городишки, забытые Богом станции».

Мы двинулись к нужному перрону, протискиваясь сквозь толпу. Я внимательно осматривался, ища знакомое лицо с фотографии Артура, которую Лилит показала мне еще в офисе – мужчина средних лет, с усталым взглядом и тонкими губами. Или любую подозрительную фигуру, которая могла бы следить за нами или за кем-то еще.

На третьем перроне уже стоял поезд, шипя паром и нетерпеливо подрагивая. Проводники проверяли билеты у входа в вагоны. Пассажиры торопливо забирались внутрь, спасаясь от сырости и ночного холода.

Мы медленно пошли вдоль состава, всматриваясь в лица. Лилит шла рядом, ее плечо почти касалось моего. Я чувствовал напряжение, исходящее от нее, как электрический разряд.

«Видите его?» – прошептала она, ее голос был едва слышен за шумом вокзала.

«Пока нет. Но кто-то определенно наблюдает». Я не видел конкретного человека, но затылком чувствовал этот невидимый взгляд – тяжелый, оценивающий. Старое чутье, которое не раз спасало мне шкуру.