)

– Нет! Отдай! Не выбрасывай. Она моя!

– Знаешь, Элл… Я разрешу тебе взять её, если ты пойдёшь с мамой в четверг к стоматологу. Он тебя давно ждёт, надо зубки проверить!

«Нет» так и не прозвучало, заторможенное внутренней борьбой желаний и сомнений. Их выдал только один маленький жест.

– Ладно, – сказала девочка, – а ты сделаешь мне домиккроватку для моей куколки!?

– Хорошо, – неуверенно сказал отец, – только помни: с ней нужно обращаться очень осторожно, её можно раздавить. Возможно, она живая.

– Живая! – дрогнувшими губами прошептала девочка. – У меня будет живая кукла!

– Кроваткой пока ей будет этот коробок, – отец вытряхнул из коробка спички, высыпал их в какую-то бумажку в бардачке и положил куколку-кокон в освободившуюся коробочку.

– Возьми и положи её в свою сумочку. Пока не приедем, пусть лежит в ней. И помни: ты обещала! Всё, пора ехать.

Маленькая девочка приоткрыла коробок. Да, там лежала её куколка!

– Жива-ая! – снова прошептала она. Аккуратно закрыв коробочку, она хозяйственно, интуитивно подражая движениям мамы, поместила коробочку в свою игрушечную сумку, застегнула молнию и повесила её на плечо. Девочка чувствовала себя почти мамой – в едь у неё была Она, её живая куколка. И ничего, что придётся послезавтра идти к этому страшному стоматологу.

Телефонный звонок раздался сразу после того, как она пристегнулась к своему детскому сиденью на втором ряду. Это звонила мама. Из трубки доносился взволнованный голос – ф онемы элементов тревоги достигали слуха девочки. Надо было срочно возвращаться: они забыли какой-то важный документ.

Ведь они, пришельцы, не могли знать, что теперь, когда они так опрометчиво взяли на себя ответственность за судьбу своей находки, потеряли нечто… С этой минуты Она определяла их маршрут, как и своего движения на этой планете.

ТУТ 20081953-й настроился на приём и затаился. Всё его существо будто превратилось в маленький (около 2 грамм), но очень чуткий прибор, настроенный на слух, восприятие вибрации извне. Лимфа его тела перераспределилась по сосудам шикарных перистых усиков, и они как бы увеличились, натянулись своими тончайшими трубочками, хитиновыми струнами и застыли в управляемом тургоре приёма. Хоботок слегка развернулся, прикоснувшись к коре веточки: это был второй важный источник информации.

За многовековой промежуток времени сосуществования Тутадерева и шелкопрядов была настроена невероятно тонкая связь видов. Она заключается не только в том, что самка шелкопряда никогда не откладывала яиц в грене больше, чем может прокормить дерево, не погибнув при этом. Но и наличие одной кладки грены на растении является причиной торможения кладок другими самками, если их природа здорова. (К сожалению, в настоящее время это их свойство – атавизм.) Потомки пришельцев берут на себя всю ответственность за судьбы растений, скармливая в искусственных условиях листья и даже целые ветки крупным, мясистым и неторопливым гусеницам шелкопряда с загадочным крошечным рожком на конце брюшка. В нём, в этом рожке с естественным биочипом и загадочной капсулой Х[3], защищённом плотным хитином, записывается онтогенетический код. В процессе созревания куколки зона «хроник» из рожка перемещается в район передних нервных ганглиев, имеющих связи с перистыми усиками и хоботком. Это необходимо для взрослой особи, которая своей инкарнацией приобретает огромный, по сравнению с личинкой, импульс субъектности. Он так необходим для перехода от простого питания, обжорства и роста к реализации своей новой миссии размножения, требующей иного порядка целей и задач.