– Замечательно… – Оддо застонал. – Впрочем, иного я и не заслуживаю.

– Все, кто здесь, не заслуживают, – незнакомка пожала крохотными плечиками. – Куда ты шёл? На кой выродку соваться в Дервар? Вас даже в Таргерте недолюбливают, что уж говорить о здешних местах. Но тебе взбрело в голову прихлябать туда, где её тебе точно проломят. Очень умно, выродок.

– Откуда ты знаешь, что выродков недолюбливают в Таргерте?

– Не все здесь молчуны. Иные и поболтать любят. Те, кто бывал в Таргерте, охотно растреплют всё, что попросишь, взамен на то, чтобы их оставили в покое. Эти болваны рыболовы ни сражаться, ни красть не могут. Озёр тут нет, да и если бы были, эти идиоты в них бы и утопились со страху.

Оддо постепенно приходил в себя. Голова уже не кружилась. Он приподнялся и огляделся. Потом ни с того ни с сего зевнул, причмокнул губами и осознал, что ужасно голоден. Живот недобро заурчал.

– Где тут можно перекусить? Не помню, когда я в последний раз прилично наедался.

– И не вспоминай. Потому как ещё ой как долго не наешься. У тебя же нет денег.

– Ты их забрала.

– Не все. Сдаётся, их было много больше. А того, что я забрала, тебе не хватит и на кружку выпивки.

– Тогда на кой они тебе?

– Лишними не будут. В этом месте нельзя упускать прибыль, нельзя упускать ничего, что плывёт к тебе в руки. Но поскольку я сегодня в приятном расположении духа, я сочту эти денежки платой за совет.

– Совет?

– Который я дам. В следующий раз держи карманы закрытыми.

Незнакомка ушмыгнула в переулочек, пропустив мимо ушей лай облезлой собаки, встрепенувшейся от неглубокого сна. Оддо любил собак, в Кельях их, по правде говоря, не водилось, но он нередко встречал их на дорогах уже после того, как покинул жрецов. У него на лице появилась болезненная улыбка, когда собака подошла ближе.

– Ну-ну, иди сюда, не бойся, – сказал он, вытягивая руку, чтобы погладить её. Собака оскалилась, над левым клыком зарделась неприятная язва, по ней стекала слюна. Оддо отдёрнул руку и отполз назад.

В одном из ближних окон появилась пухленькая физиономийка старушки, наблюдающей за происходящим со странной надеждой в маленьких глазках. Разумеется, она не собиралась помогать. Хотя без затруднений могла бы вылить на собаку горячую воду из чайничка, который держала морщинистыми пальцами. Вместо этого старушка налила воды в кружечку и, прихлёбывая себе то, что у неё там было налито, продолжала следить.

– А вот и одёжка для моего сынишки, – приговаривала она. – Давай же, милая, прикончи его, да обувку не попорть.

Оддо в недоумении глянул на неё, но старушка лишь развела свободной рукой и состроила непонимающую гримасу. Оддо нащупал на дороге булыжник и швырнул его в рычащую морду. Животное взвизгнуло, заскулило и бросилось прочь.

– Замечательно, – повторил Оддо, отряхиваясь. – «Тут что, все такие гостеприимные?»

Перекусить всё же стоило. Он стал оглядываться, но ничего путного так и не обнаружил. Разве что заприметил неподалёку того пьянчужку, с которым они повстречались возле непонятного жилища Минди. Тот прохаживался по дороге туда-обратно, о чём-то несосредоточенно размышляя.

– Габинс, кажется? – припомнил Оддо.

– Он самый, приятель, – дружелюбно подтвердил Габинс. – Еду ищешь?

– Её самую.

– Тогда тебе сюда.

Габинс сделал подманивающий жест.

– Ты же понимаешь, что я не пойду, так ведь?

– Отчего это? А-а, небось, уразумел, как тут всё делается. Тогда прекрасно, но навряд ли я тебе наврежу. Глянь на меня. Если не слепой, не испугаешься идти со мной по самому тёмному закоулку.

Оддо присмотрелся. Габинс в действительности выглядел слишком уж худющим и усталым, то не могло быть каверзным притворством. Хотя Оддо всё равно недоверчиво хмыкнул.