– Да, Ларса?

– Скажи, какие девушки тебе предпочтительнее? Те, что выставляют напоказ свои красоты, или же невинные и сдержанные в общении с мужчинами?

– Я, по правде сказать, и с теми, и с другими не очень-то знаком.

– Отчего это?

– Так получилось. Почти всё время мы проводим в неустанных поисках лекарства от сырости. Как-то не до того было.

– Ей-ей, если ты не забыл, тоже ищет лекарство. Но у него что-то находится времечко для утех. Неважно. Среди вас достаточно девиц. Я видела нескольких хорошеньких. Так какие тебе нравятся?

Отвид задумался, но ответить не успел. Раздался женский смех, принадлежавший, разумеется, Эрни Прац. Её старательно приглаженная, и тем не менее, заметно растрёпанная причёска гласила, что уединение пошло ей на пользу. Она держала Ей-ея под руку, её тонкие пальчики изредка вздрагивали от послевкусия. Впрочем, они оба смотрелись весьма довольными.

– Благодарю тебя, дружище, – сказал Ей-ей, подойдя к загончику. – Как мои милашки? Не проказничали? – он стал трепать кроликов за уши. Те сгрудились поближе к хозяину, образовав шуршащий шерстяной коврик. – Что слышно от Пажнета?

– Он уехал на рассвете, пока что о нём ни слуху, ни духу, – ответил Отвид. – Жрец недвусмысленно намекнул, что лекарства уже не осталось. Сейчас выискать выродков гораздо труднее, чем раньше.

– Лекарство, – Ей-ей закатил глаза. – Тоже мне лекарство. Чтобы сохранить себе жизнь, приходится вымазываться с ног до головы какой-то дрянью. Она разъедает кожу. Где это видано, чтобы лекарство разъедало кожу? А выродки, на кой их искать? В округе их полным полно.

– Полным-то полно, но вряд ли они будут столь же покладистыми, а трупов на Вечернем Тракте больше нет.

– Я потолкую со стариканом, а ты принеси воду. Я голоден, да и все тут голодны.

Ей-ей двинулся к выходу с таким задумчивым видом, что, казалось, он уже и забыл о недавнем удовольствии. Отвид кивнул Ларсе и Эрни, после чего неспешно поковылял следом.

– Что происходит, Эрни? – возмущённо спросила Ларса, когда они остались одни. – Я хочу к дядюшке в Виптиг, в наше поместье. Я Лицни, чтоб тебя, и вовсе никакая не Прац. Я не намерена сидеть тут и ждать не пойми чего, пока дядя Эйтерби места себе не находит. Каково ему сейчас? Сколько нас здесь держат? Нам надо сбежать отсюда, а ты спишь с одним из этих недоумков.

– Если бы я не спала с одним из этих недоумков, мы бы, по-вашему, уже были дома? – вздохнула Эрни. – Хоть какое-то развлечение. А если эти, как вы выразились, недоумки правы по поводу сырости?

– Моя мать умерла от сырости, – Ларса побледнела от негодования. – Дядя Эйтерби искал средства без устали, но всё же не спас её. Не думаешь же ты, что у кучки умалишённых оборванцев больше шансов излечить такую болезнь, чем у барона Лицни?

– Я не знаю, госпожа. Я не целитель, но эти люди говорят, что они нашли какой-никакой метод избавления от сырости. Может, он недостаточно действенен, и всё же это лучше, чем смерть.

– Ты не видела их метод, а я видела.

– Разумеется, госпожа. С чего бы им посвящать меня в свои планы? Я всего-навсего служанка.

– Только вот они и про меня так думают. Вспомни, ты сама представила меня своей сестрицей.

– В противном случае они бы могли воспользоваться вашим знатным положением, госпожа.

– И что с того? Что бы они такого сделали? Я и не помню, когда я в последний раз спала в своей собственной кровати. Я забыла, каково это мыться в тёплой воде. Боюсь даже подумать, как я выгляжу. Будь тут зеркало, ни за что не посмотрелась бы в него. Что может быть неприятнее этого?

Эрни ответила не сразу.

– Спать с одним из них, госпожа.