– А где остальные твои друзья?

– Да черт их знает!

Я сказал старшине, что оставил их в женском общежитии, и ушел спать.

Мои товарищи не вернулись и к утру. Выясняется, что они в этом общежитии напились, передрались между собой, девчонки вызвали милицию, милиционер вызвал военный патруль, и их всех четверых посадили на гарнизонную гауптвахту. Утром начальник гарнизона позвонил нашему начальнику училища. Наш начальник сказал, что пришлет за этими разгильдяями автомобиль с конвоем. К обеду их привезли. После обеда в Ленинской комнате нашей роты собралось комсомольское собрание, а комсомольцы – это вся рота. В президиуме замполит училища, командир нашей роты, секретарь комсомольской организации – начинается разборка.

Бывшие арестованные сидят отдельно, как бы на скамье подсудимых, я сижу со всеми остальными. Поднимают одного из «шахтеров» и начинают спрашивать, как было дело. Это был Кашкаров. Он начал: «Нас было пятеро, в том числе и курсант Стальгоров. Стальгоров с собранными деньгами сходил за водкой, принес ее – это было 5 бутылок – и мы ее выпили. Напившись, мы передрались между собой, и нас забрали на гауптвахту». Замполит спросил его:

– Стальгоров с вами пил?

Кашкаров ответил:

– Нет, он принес водки и ушел в кино.

Поднимают меня. Я подтверждаю:

– Да, поскольку я не пью, то я сразу же и ушел.

Замполит:

– Но ты же им водки принес?

– Они попросили, чтобы я как непьющий хотя бы сходил за водкой.

Замполит спрашивает Кашкарова:

– Это так?

– Да, так точно.

– А если бы Стальгоров водки не принес?

Этот подлец Кашкаров отвечает:

– Конечно же, мы бы не напились.

Замполит спрашивает остальных:

– Это так?

Они отвечают:

– Конечно, так!

Замполит спрашивает старшину роты:

– А Стальгоров пришел из увольнения вовремя и был ли он нетрезв?

Старшина отвечает:

– Стальгоров пришел вовремя, доложил мне и был совершенно трезв.

Таким образом, я оказался организатором вот этой солдатской пьянки. В увольнении я не пил совсем и пришел к себе в войсковую часть совершенно трезвым, и это почему-то ещё более усугубило мою вину. Мне объявили по комсомольской линии строгий выговор с занесением в личное дело. Замполит училища уже по административной части объявил мне взыскание – 6 нарядов вне очереди (исключая гауптвахту это самое строгое наказание), а остальным по два наряда вне очереди.

Наряд – это значит в свободное время какие-то работы. Притом, поскольку это наказание, армейский Устав запрещает посылать в караул. Остается либо мыть казарменный пол либо рабочим на кухню.

Кухня считалась самым тяжелым нарядом. Пол мыли обычно, хоть это и запрещалось, палубным способом, поэтому это не такая большая трудность для солдата, а вот на кухне – это да.

Во-первых, нужно встать в 4 часа утра. Во-вторых, принести с продуктового склада крупу, картошку, мясо и другие, достаточно тяжелые грузы, так как кухня артиллерийской дивизии готовила на 900 человек. Поэтому мешков приходилось таскать со склада много. Еще достаточно трудоемкой была чистка картофеля. Картофель был отечественный и импортный. Для чистки картофеля существовала специальная машина, по размеру примерно с домашнюю стиральную машинку. В эту картофелечистку загружалось ведро картофеля, а через 2—3 минуты выгружался почищенный картофель. В ней циркулировала вода, которая смывала картофельные очистки в канализацию.

Если картофель был импортный, то после картофелечистки с ним никакой возни больше не было. Импортный картофель был польским или французским. Его клубни были одной формы и размеров – с куриное или утиное яйцо. Никаких впадин, никаких выступов, никаких «глазков» после картофелечистки у импортного картофеля не было. А вот когда шла наша картошка, отечественная, после двух-трех минут очистки в этой картошке находилась масса «глазков», каких-то неочищенных выступов и ложбинок. Все это нужно было обрабатывать вручную ножом.