Было много всякого рода предсказаний. Эх, есть то, что постоянно под луной — интерес к разного рода концам света и прочей бредятине. Триста лет пройдёт — ничего не изменится.

Закончив со свежей порцией сплетен, хотел окунуться в криминальную хронику, но тут меня вызвали к начальнику.

Фон Белов трапезничал, догрызал куриную ножку. Покончив с курочкой, деликатно вытер влажный от жира рот большим, похожим на простыню, платком и пригласил меня сесть.

— У вас очень хорошие рекомендации, господин Елисеев, — издалека начал он.

— Благодарствую, — с видом покорной овечки изрёк я, внутренне напрягаясь и ожидая чего-то неприятного.

— Многие, включая их светлость Андрея Ивановича Ушакова, одобрительно отзываются о вас, господин Елисеев. Считают толковым следователем, — продолжил лить елей собеседник.

— Отрадно сие слышать, ваша милость.

Я напрягся ещё сильнее. Уж больно мягко слать начал господин начальник. Жди проблемы.

Предчувствия меня не обманули. Деликатности и реверансы закончились. Комиссар сурово сдвинул брови. На переносице появилась глубокая складка.

— Однако вызвал я вас не за тем, чтобы перечислять похвалы в ваш адрес.

— Ваша милость, я в чём-то провинился? — удивлённо приподнял брови я.

Вместо ответа он подал несколько исписанных листов бумаги.

— Ознакомьтесь. Это письмо танцовщицы Барбарелы её иезуитским начальникам. Вернее, расшифровка письма. Нам удалось заполучить шифр иезуитов. Разумеется, сведения крайней важности, и не мне вам говорить, что будет, если вы кому-то откроете эту тайну.

— Буду нем как рыба.

Я погрузился в чтение. Вот это да! Новая агентесса решила вести тройную игру. Она сообщала, что завербована СМЕРШем, спрашивала, как вести себя.

— Любопытно, — согласился я. — Кажется, девицу следует взять в оборот. По-моему, она не поняла, с кем имеет дело.

— Не только. Меня раздражает ещё одно: вы внимательно прочитали ту часть, где она пишет, что ей заплатили? Помните, о какой сумме речь?

— Барбарела утверждает, что получила пятьдесят талеров.

— Именно, — Белов поднял указательный палец. — Я навёл справки. Из казны ведомства вам и вашему кузену выделили в два раза больше. Вы присвоили половину!

Я сжал кулаки.

— Господин комиссар… Это ложь! Я не брал ни копейки! За Ивана я готов поручиться как за самого себя! Девка врёт…

— Не желаю ничего слушать, — перебил фон Белов. — С какой стати ей врать? Зато я прекрасно знаю, что в России принято кормиться на своей должности и взяточничество — обычное дело. Но я не потерплю такого у нас в СМЕРШе!

— Хотите, я притащу сюда эту девку? Косу на руку намотаю и приволоку. Она вам всю правду-матку расскажет.

— Вы идиот?! Тогда иезуиты поймут, что мы знаем их шифр. Они сменят его, и … все труды насмарку. Вы этого добиваетесь?

— Господин комиссар…

— М-а-а-алчать! — В Белове проснулся прусский полковник. — С этого дня вы, Елисеев, у меня на особом счету. Я буду пристально следить за вами. Любая ошибка и…

Я угрюмо замолчал. Будь мы в двадцать первом веке, давно бы влепил по морде. Вот только сейчас это чревато. Даже на дуэль не вызовешь. В России с начальством дуэлировать не принято. Кара незамедлительная.

Ушакову пожаловаться? Да ну… глупо! Сам себя унижу.

— Тем не менее, у вас есть шанс оправдаться в моих глазах. Есть задание государственной важности. Я подумал, что могу поручить его вам.

— Благодарю за оказанное доверие, — сквозь зубы процедил я.

— Благодарить будете после, — отмахнулся он. — Вам предстоит выехать в… — Белов выдвинул ящик стола, достал оттуда сверток и, развернув, вчитался, близоруко щуря глаза, — в Марфинскую слободу. Это в полутора сотнях вёрст от Костромы. Неделю назад лихие люди совершили нападение на тамошний монастырь. Был убит настоятель. Убит зверски. Те, кто видел, что с ним сотворили, говорят ужасные вещи.