На уровне физиологии данную идею можно объяснить при обращении к учению Ганса Селье[30]. Он исследовал адаптационный синдром, возникающий как реакция на стресс. Построив общую схему развития стрессовой реакции, Селье изучил и описал одно из звеньев этой реакции, касающееся взаимодействия гипофиза с корой надпочечников. В качестве важнейшего из симптомов стресса Селье выделил процесс увеличения коркового слоя надпочечников. При этом он показал, что, реагируя на стресс, организм повышает свой мобилизационный потенциал за счёт происходящих в нём биохимических процессов.

Но если реакция на стресс будет сильной и продолжительной, то она может перейти в болезнь. И болезнь станет той ценой, которую организм платит за борьбу с факторами, вызывающими стресс. То есть в том случае, «когда реакция превышает свою биологическую полезную меру, – как пишет популяризатор учения Ганса Селье профессор А. Д. Павлов, – она и выступает в своём патогенетическом значении». То есть реакция на системный стресс «не может длиться неопределённо долго и перерастает в фазу истощения»[31].

На уровне житейском эту идею можно – отчасти и с осторожностью – сопоставить с историей ребёнка, который как бы перестаёт нуждаться в маме. Он отчаянно ищет её, ждёт, например, в доме малютки. Но если надежда увидеть маму умирает, то на душе ребёнка словно образуется мозоль. Впоследствии, если кто-то из взрослых обнимет такого ребёнка, тот, возможно, не сможет понять, что означают эти объятья. И даже, более того, он в них может увидеть угрозу, сигнал к тревоге (в особенности если речь идёт о подростке, который подвергался избиениям, пережил опыт насилия). Поэтому иногда потенциальным приёмным родителям и опекунам при знакомстве с подростком рекомендуют воздерживаться от тактильного контакта: объятий, похлопываний по плечу, сжатия его рук в своих руках. Эти и подобные жесты подросток с «мозолью на душе» может интерпретировать исходя из своего опыта, а вовсе не из того значения, которое приписывается данным жестам в доминирующей культуре региона его проживания. Такие дети могут не понять смысл подарка как дара любви: подарок может восприниматься ими как сам по себе факт приобретения материальной вещи (получил вещь, и на этом – всё).

Охватывая человека, стресс, конечно, не ограничивается только корой надпочечников. Происходят сдвиги в деятельности центральной нервной системы, запечатлеваются схемы поведения, относящиеся к уровню социальных взаимодействий. Возникает вопрос: можно ли помочь ребёнку, подростку справиться с последствиями перенесённого стресса? Безусловно, вопрос непростой и требующий отдельного разговора о поиске подходов к преодолению или сглаживанию последствий перенесённого стресса. Однако целью любого из таких подходов должно стать возвращение ребёнку, подростку психоэмоционального благополучия. Ребёнка, подростка нужно обучать способам преодоления стресса, взращивать в нём силы для такого преодоления, помогать ему переосмыслить свой жизненный опыт с тем, чтобы перестать быть заложником своих физиологических реакций.

Любой сигнал, воздействие, исходящие из внешней среды, человек принимает, пропуская их через систему внутренних условий (опыт, мировоззрение, ценности, навыки и умения, выработанные в результате следования этим ценностям)[32].

Значимость того или иного внешнего воздействия для человека в определённый момент его жизни и определяется этими внутренними условиями. Если внутренние условия меняются (в смысле обогащения личности, формирования того, что мы называем «культурным человеком»), то агрессивный посыл среды может перестать воздействовать на человека травмирующе