– Подумай, что со мной будет! – умоляюще зашептала Мальфрид, не выпуская Брендольва из объятий. – Если сюда придут фьялли… Они все разорят, сожгут усадьбу, всех поубивают! Я не хочу быть рабыней фьяллей! Подумай обо мне! Неужели ты можешь это допустить?

Брендольву вспомнилась… Атла. Он не сразу вспомнил ее имя, но отчетливо видел перед собой ее бледное, изнуренное лицо, ее серые озлобленные глаза, упрямо сжатый тонкий рот. «От нашей усадьбы осталась куча угля и костей!» Все ее богатство составляла облезлая накидка, украденная на каком-то хуторе, и котелок (недырявый!), найденный в пустой охотничьей избушке. Но и эта девушка, знатная и богатая, чуть не ставшая женой молодого конунга, смотрит в лицо судьбе и видит ту же участь. Пришедшая в страну беда так или иначе затронет всех. От нее не спасутся ни знатные, ни простые. И стремление любой ценой от нее убежать выглядит не слишком красиво, но вполне объяснимо. Еще Один говорил: всяк занят собой. А с тем, что естественно, спорить глупо.

– Я не могу сейчас сказать, – произнес наконец Брендольв. Воспоминание об Атле, бывшей теперь частью Тингваля, укрепило его дух. – Надо еще подумать. Пойдем в дом, а то замерзнешь. Здесь и правда не лучшее место для долгих бесед.

Как говорил Оддбранд Наследство, принятое решение нужно выполнять и только тогда оно чего-то стоит. Рассвет следующего дня застал Брендольва в корабельном сарае, где уныло зимовал его «Морской Баран» в соседстве с кораблем Лейпта сына Хальвдана. Почти всю ночь проворочавшись, Брендольв к утру остался верен прежнему решению как можно скорее вернуться домой. Мучило его только одно: как сказать об этом Мальфрид? Сейчас он последними словами бранил себя за вчерашнюю слабость: нужно было сразу и наотрез отказаться от предложенного брака, поскольку оставить ради нее Хельгу совершенно невозможно. И честь, и сердце Брендольва отвергали даже мысль об этом. Но, вспоминая свое вчерашнее поведение, Брендольв не мог не признать, что немало обнадежил девушку из рода Лейрингов. Боясь встречи с нею или с Йорунн, Брендольв убежал из Вороньего Гнезда еще в утренних сумерках, надеясь, что свет дня принесет какое-нибудь прояснение и в его мысли.

Но избавление от этого трудного положения пришло с совсем неожиданной стороны. Разбирая и проверяя снасти «Морского Барана», толкуя со здешним корабельным мастером о креплении мачты, Брендольв отвлекся от всех печалей и просто радовался тому, что уже на днях можно будет выйти в море. Вдруг в корабельный сарай вошел один из хирдманов Лейринговой усадьбы (Брендольв еще никого из них не успел узнать по имени) и окликнул его:

– Брендольв хёльд! Меня прислала Йорунн хозяйка. Наверное, тебе любопытно будет узнать… Стюрмир конунг вернулся!

Если бы земля под корабельным сараем расступилась и «Морской Баран» с радостным блеянием погрузился в морскую пучину… Брендольв вихрем спрыгнул с корабля и схватил хирдмана за плечо:

– Что ты сказал? Кто вернулся?

– Стюрмир конунг! – Хирдман таращил глаза от возбуждения, не представляя, добрую новость принес или дурную. – Его «Рогатый Волк» только что пристал. Он идет со своими людьми к нам в усадьбу.

Вся дружина Брендольва столпилась вокруг него, и все молчали. Такую новость требовалось осмыслить. Давным-давно все они решили считать Стюрмира конунга мертвым, и его возвращение показалось чем-то невероятным и пугающим. Мертвецы никогда не приходят с добром.

Побледневший Брендольв закусил губу и молча сжимал в ладони волчью голову на рукояти меча. У него было такое чувство, что ему на голову пала молния. Живой, но оглушенный, он не мог собраться с мыслями и решить, что же теперь делать. Внезапно он оказался в стане врага, ибо Стюрмир конунг, к чьему сыну и сопернику Брендольв примкнул, мог быть только врагом.