Если бы я был с коллегами, то тоже оказался бы на нарах, и, конечно, я бы не стал разведчиком».

Как писал в своей книге «Сталин и разведка» известный исследователь истории отечественных разведывательных органов И. А. Дамаскин – разведчики, находившиеся в длительных командировках за рубежом, зачастую были плохо осведомлены об арестах их коллег и друзей и расправах над ними. Доходившая до них информация в большинстве случаев носила неправильный характер, оправдывающая необходимость арестов «врагов народа».

Сейчас это трудно себе представить, но в те времена многие верили, что арестовывают истинных врагов и шпионов, и удивлялись, каким образом тем удавалось так долго носить маску преданных Родине людей. Невиновных – не арестовывают, нет дыма без огня – крутились подобные заключения в головах тех, кто скоро становились в положение подобных жертв.

Другие полагали, что арестовывают так для профилактики за действительно имевшие место дисциплинарные или служебные нарушения. Подержат их в КПЗ и следственных изоляторах, попугают и отпустят.

А из резидентур в это время поодиночке «вытаскивали» людей, и те покорно отправлялись на родину, где их ожидали «приемы без почестей» с выбиванием признания в принадлежности к шпионской деятельности.

Некоторые – вполне обосновано – считали себя честными и порядочными людьми, которых вообще не должна коснуться никакая кара, никакие репрессии. Другие полагали – так же обосновано – что они оправдаются, какие бы несправедливые обвинения им не предъявляли. Иные просто полагались на судьбу, мол, она справедливо отреагирует на всякие обвинения.

Для всех для них честь советского человека и разведчика была превыше всего. Слова Маяковского: «Читайте, завидуйте, я – гражданин Советского Союза!» были не пустым звуком, и они даже помыслить не могли о том, чтобы не явится домой – на Родину – по вызову, что бы их ни ожидало.

Таких людей, опытных и преданных власти, было подавляющее большинство. Это были честные солдаты сложного разведывательного уже не ремесла, а искусства, длительное время, говоря образно, ходившие по лезвию ножа в своей профессии.

Еще одна категория зарубежных сотрудников относилась к тем, кто боялся за судьбу своих семей. А бояться было чего.

Дело в том, что еще в 1929 году был принят «Закон о невозвращенцах». В последствии он был включен в Уголовный кодекс Советского государства. Им предусматривалась ответственность членов семей невозвращенцев. Совершеннолетние близкие родственники, проживавшие вместе с этими лицами, подлежали высылке в отдаленные районы Сибири на так называемое «трудовое перевоспитание».

В 1938 году по инициативе Сталина было принято секретное дополнение к закону, согласно которому невозвращение и бегство военнослужащих и сотрудников правоохранительных «органов» приравнивалось к измене Родине, и поэтому, соответственно, были усилены кары для их родственников.

Известный разведчик Василий Михайлович Зарубин вспоминал, как на одном из совещаний Берия поднял его и безапелляционно заявил:

«Так, расскажите-ка о ваших связях с фашистской разведкой».

Зарубин сначала опешил, стены поплыли перед глазами, кровь ударила в голову и обожгла сердце, потом известный разведчик, обожаемый Сталиным, обуздал свои нервы и достойно ответил Берии, кстати, в довольно таки резкой форме. Он в категорической форме отверг подобные обвинения. Как ни странно, Берия оставил этот разговор без последствий, наверное, знал отношение к нему и его жене вождя. Но Берия в тот момент «нагнал страха» на всех присутствующих на совещании чекистов.