Бетти посмотрела в сторону тюрьмы, мимо которой они вскоре должны были проплыть. Она располагалась на острове Расплаты – одном из трех скалистых островов, возвышающихся над топями. На втором, более маленьком острове, известном как остров Утраты, хоронили всех покойников Вороньего Камня. Бетти бывала там всего дважды; в последний раз – вскоре после рождения Чарли, когда умерла мама. Воспоминания до сих пор были свежи, и сердце уколола тоска.

Последний остров назывался островом Невозврата. Жителям с главного острова путь туда был заказан. Остров Невозврата населяли изгнанники – те, кого выпустили из тюрьмы, запретив возвращаться на главный остров, или те, чьи преступления были не настолько серьезны, чтобы караться заключением, и вместо этого наказывались ссылкой.

Все эти места считались частью Вороньего Камня и именовались островами Скорби. Наряду с главным островом они были единственной землей, известной сестрам, – единственной, куда когда-либо ступала их нога.

Сегодня это наконец должно было измениться. Бетти решила, что это будет ее подарок самой себе на день рождения. Шаг навстречу жизни, о которой она мечтала, – жизни, полной возможностей и приключений. Той, где у нее под ногтями будет золотой песок, а не угольная пыль.

Лодка еще не успела далеко отплыть от берега, когда Бетти поняла: что-то происходит. Туманные топи оправдывали свое название. Огоньки тюрьмы исчезли, и теперь перед глазами был только густой, клубящийся серый туман, который обвивался вокруг нее и пробирал до костей. Волосы встали дыбом от страха. Женщина, сидевшая напротив Бетти, ближе притянула к себе маленького сына и что-то тревожно затараторила.

Чарли дернула сестру за рукав.

– Бетти! А что, если лодка заблудится или мы не найдем обратного пути из Притопья?

Бетти сглотнула. У бабушки всегда были наготове десятки причин, почему девочкам нельзя уходить далеко от дома, и сейчас они роились у Бетти в голове. «Можно не успеть на обратный паром… Лодки сбиваются с курса, натыкаются на скалы и уходят на дно… Говорят, в тех местах до сих пор скрываются работорговцы, которые только и ждут, как бы кого-нибудь схватить и продать…» Бетти вдруг перестала казаться себе умной и сильной. Она почувствовала себя глупой. И очень встревоженной.

– Почти ничего не видно! – пожаловалась паромщику женщина с маленьким сыном.

– Угу, – буркнул тот. – Может, сгусток попался особо плотный. Если через минуту не рассеется, придется повернуть назад.

У Чарли задрожала нижняя губа.

– Н-но… как же сахарная вата…

Бетти не ответила, отчаянно стараясь внешне оставаться спокойной – ради сестры. Может быть, бабушка не зря беспокоилась. Может, у нее были причины бояться…

Густой холодный туман с пугающей скоростью окутал лодку, и из воздуха резко ушло все тепло. Это был не отдельный сгусток – туман заполонил собой всё. Паромщик перестал грести и поднял фонарь. Чарли обхватила Бетти маленькими ручками. Та обняла сестренку за плечи и подняла свободную руку к глазам. Чтобы ее увидеть, пришлось поднести ладонь почти вплотную к носу.

Тяжелый удар сотряс лодку. Она опасно качнулась; пассажиры заохали и закричали.

– Что случилось? – тонким от страха голосом спросила Чарли. Она больно впилась пальчиками в руку сестры.

– Не знаю! – выдохнула Бетти, цепляясь за борт. Холодная вода лизнула ее локоть. – Мы налетели на камень?

– Я хочу домой! – зарыдала Чарли, разом позабыв про сахарную вату.

Лодка снова качнулась, и над девочками нависла знакомая фигура. Пораженная Бетти вскрикнула, когда эта фигура оказалась с ней нос к носу.

– Очень хорошо! – сказала бабушка. – Именно туда мы и направляемся.