Тут же на верстаке появились два граненых стакана, шмат сала, полбуханки хлеба и целое ведро крупных краснобоких яблок.

– Извини, с закусью не очень, – виновато буркнул хозяин, разливая содержимое банки.

– Да, ты что? Тут жратвы на целую свадьбу, – успокоил его гость. – Это ты извини, что я с пустыми руками…

– Ладно, что-то мы разговорились. Давай, за встречу!

– Уф-ф, Николай Петрович! Молодец! Градусов пятьдесят – минимум!

– А вкус?

– Великолепный! И никакого сивушного запаха.

– То-то. Знай наших! Твой покойный отец тоже делал достойный продукт… дедовским еще способом. Давай за него… не чокаясь.

– Вы же были друзьями…, – вгрызаясь в яблоко, вспомнил Игорь.

– О, да. Вижу, что помнишь, хоть и пацаном был. Помнишь же?

– Конечно. Вы вместе работали на заводе, вместе строили гаражи, вместе покупали «Запорожцы».

– Было время, – Петрович скосил глаза на сиротливо придвинутый к стене старинный автомобиль. – А у тебя сейчас какая машина?

– У меня? Рено «Сандеро». Эту я уже сам покупал, – гордо провозгласил Игорь. – После того «Запорожца» у нас был «Москвич». После него – Шестерка. Потом Девятка, на которой батя в аварию попал, ну, и вот – «Сандеро».

– Помню, помню…

– Петрович, хотел у тебя спросить, да как-то неудобно было…

– Спрашивай, не стесняйся.

– Почему ты не избавился от своего «Запорожца»? Он же, наверное, уже лет десять колом стоит.

– Давай махнем по одной – расскажу.

– Ну, за удачу…

– Когда мы с твоим отцом купили, точнее, выбили эти, по тем временам, автомобили, то были несказанно счастливы. На весь Брянск прислали, помню, всего десять «Запорожцев». Но каких! ЗАЗ 968АЭ, то есть экспортный вариант. Это был семьдесят восьмой год. Машин тогда не было…, то есть, конечно, были, но не то, что сейчас. Едешь, бывало, по проспекту Ленина и… никого. Когда твой батя свою продал, я тоже задумался, но мне стало по-человечески ее жалко. Столько эта «ласточка» принесла мне пользы! Ну, и продолжал ездить. Потом, в девяностых, было не до того, да и с ногой проблемы начались. Сына у меня, как известно, нет, а дочки выросли и разъехались. Одна в Москву, а другая еще дальше – в Ижевск.

– Стало быть, этому «Запорожцу», – Игорь кивнул в сторону раритета, – скоро сорок лет стукнет?

– Да, а мне – семьдесят.

– Ты хотя бы на металлолом его сдал. А, Петрович?

– Какой еще металлолом?! Года три назад Генка, сосед через два гаража, просил продать за двадцать тысяч. Так я не продал. Знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что он не собирался на нем ездить, а хотел сдать в счет покупки новой машины.

– Ну и зря.

– Жалко мне машину, – повторил «мантру» Петрович и похлопал любимца по кузову. – Она же практически на ходу. Ездить еще и ездить.

– И что? Прямо сейчас можно завести?

– Ну, не прямо сейчас, а через… час.

– То есть?

– Там в третьем цилиндре штанга разбита. Давным-давно купил новую, но так и не поставил. Ты ведь помнишь – полчаса дел всего. Ну, и аккумулятор не мешало бы подзарядить. Остальное все тип-топ.

– Конечно, помню. Эти штанги – больное место «Запорожцев». Я несколько раз, можно сказать, ассистировал отцу при этой операции. Ну, что, Петрович, тряхнем стариной?

– Шутишь?

– Нисколько. Ты же никуда не спешишь?

– Нет. Спасибо, Игорек, за инициативу. Я просто в шоке. Давай, тогда накатим еще по одной – для храбрости.

Крякнув после очередных ста граммов, Петрович достал из верстака продолговатый стержень, который и оказался пресловутой штангой. Гость же в это время открыл капот и спросил:

– А где мотор?

– Ну, Игорюш, ты даешь! А говорил, что знаешь «Запорожец», как своих пять пальцев.

– А-а, – хлопнул себя по лбу Игорь. – Как я мог забыть?! Это же уникальная машина – у нее двигатель в багажнике!