– Почти на месте, – произносит Оливер одними губами. Я делаю над собой усилие, изображая подобие улыбки.

Затем его глаза закрываются, голова склоняется к иллюминатору, и я знаю, что мой муж собирается вздремнуть. До приземления десять минут, но он постарается использовать это время максимально продуктивно. Оливер чемпион по засыпанию – быстро, крепко и надолго, его трудно разбудить. Полная противоположность мне.

Мои пальцы нащупывают телефон. Я сразу открываю семейный альбом, листаю снимки, пока не натыкаюсь на конкретную фотографию. Дети в праздничной одежде, держащие шоколадных кроликов, Чейз скалит зубки, намереваясь отхватить фигурке голову. Чейз – мой чудо-ребенок во многих отношениях, переживший операцию на открытом сердце еще новорожденным. Если бы фотографии могли говорить о количестве просмотров, то по этой можно было бы определить, что я по меньшей мере тысячу раз открывала ее, увеличивала масштаб, разглядывала, пока у меня не начинали болеть глаза от яркого света экрана. Мои дети рядом, прямо здесь, и все же мне нравится вспоминать недалекое прошлое и глядеть на их прелестные личики. Фото сделано всего несколько месяцев назад, когда все было гораздо проще.

Внезапно я обретаю уверенность. Я могу это сделать. Могу – и сделаю.

– Я все еще не могу поверить, что ты взяла багаж, Викс. – Джейд не смотрит ни на меня, ни на мой, по общему признанию, переполненный чемодан. Она снова прибегает к своей классической триаде «Pillow Talk»[5] – губная помада, блеск и карандаш для губ. Последний наносится с помощью трюка, который она увидела в TikTok: ей приходится надувать губы, из-за чего она становится похожа на забавного моржа.

Я пожимаю плечами.

– Вы с Арабель всегда выглядите как на подиуме. Я решила подняться на новый уровень.

Я слышу приятный щелчок колпачка губной помады, потягивая кофе со сливками. Я даже заказала его, как это делают крутые француженки, называя un crème. Это, пожалуй, единственная привычка, оставшаяся от учебы за границей. В любом случае, в кофеине я сейчас нуждаюсь сильнее, чем в чем-либо еще.

– Ты – та девушка, которая настояла на одном рюкзачке в Камбодже, Виксен[6], – лукаво ухмыляется Джейд. – Э-э… то есть… Викс.

Тишина. Я смотрю в пол, беру себя в руки. Странно, как это прозвище – так меня всегда называли мои самые близкие друзья – может внезапно пробудить во мне нечто, раскаленное докрасна.

– В Камбодже мы были практически младенцами, – отвечаю я, выкидывая «Виксен» из головы. – В двадцать с небольшим ты можешь каждый день надевать шаровары со слонами и все равно выглядеть сексуально. Кстати, я действительно выглядела сексуально. Хочешь, я реанимирую слоновьи штаны?

Джейд улыбается.

– Нет, я не хочу, чтобы ты носила шаровары. Я имею в виду… то есть… делай, как тебе удобно.

– Я всегда так и делаю.

– А вообще, надень-ка их, пожалуйста. На ужин. Хочу увидеть лицо Серафины.

Я натянуто улыбаюсь. Джейд все еще разглядывает меня с подозрением, как частный детектив, и я ее понимаю. Минимализм – одно из качеств, которым я горжусь. Например, после самолета я сменила спортивный костюм на уличную одежду: черные велосипедки, бежевую футболку и черные клепаные сандалии, которые Дарси называет ортопедическими. (Хотя, думаю, поколение Z посчитало бы именно ее одежду старомодной. Ну и кто здесь антиквариат?) Минимализм разумен и экологичен. Я не понимаю нежелания Джейд носить одежду повторно. Когда вы приобретаете идеальную вещь, самую красивую в своей категории, ту, которую искали, в которую вложили деньги, почему бы вам не надевать ее снова и снова?