– Что за хрень? – выдыхает себе под нос Чейз так тихо, что слышим только мы.

– Вот о чем я и пытался рассказать, – шипит Даллас.

Я в замешательстве оглядываюсь. Как лучший нападающий «Вудбайна», Рид Холлоуэй в этом сезоне является одним из лидеров дивизиона. Я знаю, как защитить ворота, но нет ничего более тревожного, чем видеть, как этот парень несется по льду, в очередной раз прорвавшись через нашу оборону. Вот насколько он хорош.

А еще он полный придурок, как и большинство наших соперников. Он то и дело слишком высоко заносит клюшку или забрасывает слишком близко к воротам, а каждый раз, когда мы играем на их территории, он заводит толпу скандировать мое имя. Я уже научился не обращать внимания на подобные глупости, но это все равно ужасно раздражает.

– Добрый день, парни. Как я уже сказал в своем письме, в этом семестре к нам присоединится новый игрок, – тренер Миллер указывает красным блокнотом на возвышающуюся фигуру Рида. – Это Рид Холлоуэй, наш новый младший нападающий. Многим из вас он знаком как игрок «Пантер», в предыдущей команде он с лихвой продемонстрировал свои навыки. Остальные же познакомятся с ним поближе на предстоящих тренировках. Я надеюсь, что все примут его с распростертыми объятиями как равноправного члена команды, – он обводит комнату стальным взглядом, который многозначительно задерживается на Чейзе. Логично, учитывая, сколько времени тот провел в штрафниках на матчах против «Вудбайна».

По всему залу разносятся робкие и не совсем искренние приветствия. За напускным дружелюбием скрывается явное нежелание принимать Рида в команду. Смена состава в середине сезона – явление почти неслыханное, и на то есть веские причины. Это портит динамику.

Рид, который выглядит таким же счастливым, как и мы (то есть жалким), направляется к своему шкафчику. Должно быть, случилось что-то ужасное, раз он перевелся в такой спешке. Пусть мне и любопытно, но не настолько, чтобы выяснять подробности.

Мы заканчиваем переодеваться, пока тренер Миллер прогоняет план тренировки. Он уже перестроил нападающих, поставив Рида в первую линию с Далласом и Чейзом. Последний совсем не рад данному открытию и чертыхается себе под нос, натягивая красное джерси. По крайней мере, перемены на льду не касаются меня напрямую. Иначе я тоже был бы раздражен.

Все остальные выходят из раздевалки, в то время как мы остаемся в стороне, намеренно медля, чтобы выиграть время. Чейз, проводив взглядом выходящего через вращающуюся дверь Рида, поворачивается к нам. На его лице отражается то же напряжение, которое я и сам ощущаю.

– Херня какая-то, – он хватает со скамейки бутылку с водой и сжимает ее так, словно пытается задушить.

– Остынь, мужик, – взмахивает руками Даллас, как бы говоря «полегче». – Все наладится, стоит только привыкнуть к новому распорядку. Хочешь ты это признать или нет, но Рид тот игрок, которого ненавидишь, когда он играет против тебя, и любишь, когда он в твоей команде.

В хоккее всегда так. Но я все равно готов поспорить, что Рид – придурок.

Когда никто из нас не отвечает, Даллас продолжает:

– Помоги мне, Тай. Ты же ненавидел бы Картера, если бы нам пришлось играть против него.

– Справедливо подмечено, – признаю я. – Я бы считал его худшим из худших.

Чейз поворачивает голову, чтобы бросить на меня хмурый взгляд, но уголки его губ дергаются, словно он изо всех сил старается не засмеяться. Благодаря любви к силовым приемам и острому языку, он лучше других может залезть противнику под кожу. Вот такой у него прирожденный талант. Как вратарь могу сказать, что такие игроки – заноза в заднице.