Останется рядом, когда отвернулись другие.

Но памяти цепкой легко отвергая вериги,

Она произносит задумчиво: «О, ностальгия»..

И снова очнувшись, как будто снимая одежды,

Укуталась в шаль. И молчит, забывая о зале,

И в гордой осанке ни лжи, ни страданья, как прежде,

Ее покидают и страхи, и боль, и печали…

А что остается? Мечта о любви и о встрече,

Там в вечности дивной, они навсегда будут рядом,

А здесь все туманно, и гаснут ненужные свечи,

И речи все тише, и меркнут стихи и наряды…

Но это не старость, она ее вряд ли коснется,

Врывается в новое время его Незнакомка,

И снова в зените горит лучезарное солнце,

К его ореолу стихия земная влекома…

Она пережив его, пишет устало сонеты,

Она к молодым и талантливым снова спешит.

Эффектная дама непризнанного поэта,

Легка и упряма, и старость ее не страшит.

В этот день звезда сгорела

И упала в пропасть бед.

И высокий, яркий, смелый

Вышел он на белый свет.

Было тихо и пустынно

В мире, где гремит гроза,

И отчаянно-картинно

Посмотрел поэт в глаза.

И растаяли чертоги,

В небеса вела стезя,

И отчаянный, и строгий

Понял он, что так нельзя

Больше жить в тиши у моря,

Слышать чаек ропот рядом.

И с Мариной снова споря,

Говорил он ей – Не надо.

Но о чем? Какое дело

Нам до их бесед у моря,

И душа в туман летела

С чайкой, с ветром, с Музой споря,

Боль забытого романа.

Призраки былого счастья,

Не укрыться от обмана.

Шторм над миром, и в ненастье

Он уходит, не прощаясь,

В мир валькирий и сказаний.

И встречают в мире таинств

Чайки с женскими глазами.

И преследуют поэты,

Чьи-то сны, стихи и дали,

И проснувшись до рассвета,

Пребывает мир в печали

Август тает, и осень уже на пороге,

И немного смущает течение дней.

Нет, не лето, а жизнь беспощадно уходит,

Заблудилась душа среди грез и теней.

Это остров надежды нас манит, я знаю.

Это вера еще не растаяла, но,

Танго вновь исполняет там осень шальная,

Не сластит, а горчит дорогое вино.

И мужчина, как призрак забытой стихии,

Мой портрет он напрасно пытался писать,

И на лунной дорожке застынет Мессия,

А Поэт затерялся в тумане опять.

Нам бы тоже беседу продолжить, слепая

И печальная осень пришла на порог,

Это августа в тумане рассеянном тает

И уходит, нет, он задержаться не смог.

Две двадцатки нам новые шлют испытанья,

И печаль запивает мой призрак вином,

Ничего не останется, только свиданье

Там с Пегасом, летящим в туман за окном.

И о чем-то твердит, улыбаясь, Марина,

И смеется во мраке ученый мой кот.

Жизнь порою жестока, а память невинна,

Этот августа с усмешкой невинной пройдет

Доброе, злое, ничтожное, славное, —

Может быть, это всё пустяки,

Д. Мережковский

В туманной полночи за гранью мирозданья

Явился миру гений и злодей,

Творец его несозданных созданий,

И Демон тех стихий и площадей.

Его Мессией звали в миг явленья,

Он был печален и порой угрюм,

И не познавший чудные мгновенья,

Томился от идей и грустных дум.

Его жена была экстравагантна,

Она из настоящих светских львиц.

И искры тех непризнанных талантов,

В экстазе грез над пропастью неслись.

Философ мрачный гневно улыбался,

Антихриста являя и Христа,

Он Павла с Александром не боялся,

Идти всегда готов был до конца,

И в миг, когда небесные создания,

Испуганные, улетали прочь,

Жила в душе лишь боль очарованья,

Его России догоравшей ночь.

Как дома, он останется в Париже,

И не поймет, какая эта спесь,

Узнать тот мир, он дальше или ближе,

Но он сгорел и остается пепл.

И улыбалась кротко муза ада,

И с ним она осталась до конца,

В нем гений и злодейство, но не надо,

Не забывай усталого лица…

И книг его внезапная стихия,

Очаровала души в час ночной,

И где-то догоравшая Россия,