Но, все же, на некоторое время я позволил себе быть центром Вселенной. Хотя как такового намерения у меня не было.

Решение войти в лабиринт своей жизни (как мне тогда думалось) было обусловлено обычной скукой и простым интересом. Консультационный кабинет (или, как гласила табличка на двери, «Кабинет Психологической Разгрузки») был небольшим, я бы сказал, даже тесноватым.

Два кресла, друг напротив друга, расположенные под верным углом для удобства коммуникации. Неприхотливое растение в горшке на полу, разросшееся до роста пятилетнего ребенка. И окно во двор, скрытое за вертикальными жалюзи.

Признаюсь, в этих четырех стенах я сразу почувствовал себя, как дома. Уж слишком тепло лежал свет, и уединение было каким-то целостным и удобным.

В таких делах, как комфорт клиента, одну из первых ролей играет психолог-консультант.

Нелли могла расположить к себе многих из нас, – по нашей воле, или без нее. Опыт говорил сам за себя.

Поначалу все похоже на магию. Но дух волшебства уступает дорогу трезвой оценке, когда понимаешь, что за всем, как и в любом другом деле, стоит техника. Техника быть ангелом и демоном, богом и дьяволом, добром и злом в одном лице. Одним словом, быть психологом.

По обыкновению, всегда трудно начать. А если быть точнее, непонятно, с чего именно начинать. Потом же все идет по наитию. Хочется говорить и говорить. Рассказывать о себе, и не опасаться быть осужденным.

Не опасаться быть какое-то время в центре своего мира.

Я говорил:

–Наверное, я не такой, как другие парни моего возраста.

Она спрашивала:

–Что ты имеешь ввиду?

Я уточнял:

–Большинство парней интересуются тем, как затащить девушку в постель. Почему-то, техника соблазна меня никогда не интересовала. По меньшей мере, для этого есть пара причин. Первая: я никогда не испытывал трудностей с противоположным полом. И вторая: для меня секс – это всегда нечто большее, чем просто…

–Мясотерство.

–Да, подходящее слово. И, по мне, так во всем этом нет мужской позиции…

И она говорит мне нечто такое, от чего я отчетливо понимаю (и чувствую), – ничего страшного. В моей идеализации сексуальных отношений нет ничего страшного.

Я рассказываю. Я говорю о своей жизни так, как никогда о ней не говорил. Отвечаю на вопросы, и сам задумываюсь над своими ответами.

Случаются моменты, что Нелли просто не находит нужных слов; она попросту не знает, в какое русло направить мою мысль. И тогда мы ищем ответ вместе. Мы сидим молча, и думаем. Это помогает.

Эти редкие шестьдесят минут становятся на некоторое время необходимой отдушиной. В каком-то смысле, это можно было оценить и как некое спасение. Если бы я только понимал это тогда, то, возможно, баланс между светом и тьмой, между тишиной тумана и буйством джунглей, не был бы для меня таким изнурительно опустошающим.

Но я любил поговорить, и как любая птица-говорун не старше двадцати лет, я расценивал консультационный процесс именно так, как то обозначилось на дверях кабинета, – психологическая разгрузка, – и ничего более.

Короче говоря, я был глуп. Горькая правда…

–Нам необходимо поговорить о твоей семье, – в какой-то момент заявляет мне Нелли. – Расскажи о своих родителях, какие с ними складывались отношения.

Наверное, уже все знают, что это вопрос на миллион. Рано или поздно, но об этом нужно говорить. Ибо ответ на этот вопрос – большой шаг к тому, кто и что ты есть на самом деле. Я понимаю это, но только не здесь, не в этих стенах. Здесь я об этом забываю напрочь. Меня волную только я, и больше ничего. В этот час я превращаюсь в законченного эгоцентрика. Мои эмоции и чувства сейчас гораздо важнее, чем какие-то правила, по которым действует психика.