Все заржали, про тупых генералов им всегда нравилось почему-то…

Я на цыпочках вышел.

Только Молдавия и Эстония за два года службы не отдали мне ни одного вундеркинда. Их отсутствие было компенсировано немцами: во взводе было целых два – дальномерщик Герлинг и командир отделения связи Баумейстер.

Первый был здоровенный детина из Воркуты, его папаша и братья сидели в тюрьмах, а он ушел в армию, чтобы сесть немного позже. Второй был тщедушный мальчуган по имени Отто из Казахстана. И тот, и другой прекрасно справлялись с обязанностями, подтверждая, что немецкий die Ordnung или порядок, работает даже в условиях Заполярья.

Не думайте, что командир взвода – это тупой метроном для фиксации ритма на строевом плацу! Каждый день я готовился и вёл занятия по тактике и матчасти; понятное дело, политподготовка была для меня своего рода отдыхом – моим слушателям были любопытны рассказы о Цезаре и галльской войне, Иване Грозном и Суворове, взятии Бастилии и открытии Америки.

Уже первые стрельбы показали, что никакие они не чудаки и не мурки; огневые взводы с нашей подачи куда надо попали, связь работала, а что ещё? Срабатывало на авторитет также это: стоило только на учениях зацепить тему родного дома – и метровый снежный наст вокруг нас начинал таять, а глаза – узкие, чёрные или голубые, сияли теплом.

К весне пятеро моих заработали отпуска, на чёрных погонах появились золотые лычки, салабоны и черпаки подвинулись на вакантные места в воинской иерархии.

Уразбаев привёз полмешка кураги и был настойчив – щурясь доброй улыбкой, сыпал всем горсти: дедушка очень просил всех кушать, командира тоже просил кушать.

Шедевр, чего там!

Наличие в моём взводе представителей почти всех союзных республик страшно радовало замполита; он на каждом партсобрании или политзанятии приводил примеры искренней дружбы и взаимовыручки народов СССР, направивших мне на два года непонятно за какие мои заслуги свои, как получалось, отборные экземпляры. Скорее всего, Гутман делал это из уважения: я единственный в дивизионе называл его по ЕГО имени-отчеству – Иона Моисеевич.

Все остальные – включая Гуменюка, называли Гутмана просто – Иван Михайлович.

Откликался!

Не раз, и не два я с любовью вспоминал майора Степченкова! Выйдешь от начфина, а в руке куча радужных бумажек – 330 рублей в 1973! После питерских копеечных расходов получить заполярные – это было нечто невероятное! Когда Гуменюку нужно было укорить офицера за косо подшитый подворотничок, он с необъяснимой радостью сообщал, что секретарь Мурманского обкома партии меньше получает!

«Ему партия и правительство доручила командувать областью за ти ж сами гроши, и вин командуе! Потому что если бы вам, то тут вже давно булы б хвинны со шведами!»

Я представил себе секретаря обкома в яловых сапогах и портупее, лежащего на топчане в утлом караульном помещении – под портретом Брежнева, в Новый год!

Кроме того, секретарь мог купить холодильник ЗиЛ – а я нет. Деньги были. ЗиЛов не было в Военторге. Как и много чего другого.

Жена приехала за тридевять земель и нам в тот же день дали 11-метровую комнатку в коммунальной квартире со светомаскировочной шторой. Она спасала летом, когда в северное наше оконце в час ночи лупило солнце…

«Шило» и прикупы остались в прошлом.

Иду по дну тоннеля из снега высотой 2 метра. На мне овчинный чёрный тулуп с погонами лейтенанта, подпоясанный широким ремнём с кобурой, шапка «полтора уха» с кокардой, застёгнутая под подбородком, лёгкие утеплённые ватином брюки; я в валенках и тёплых рукавицах – идёшь вот так проверять посты, и повторяешь в такт движению конспект по тактике артиллерии: «Захват. цели. в вилку. является. желаемым. результатом. пристрелки, фух!». Зато с горки насколько легче – «после которого можно начинать стрельбу на поражение, используя средние величины между значениями установок для стрельбы».