– Хорошо, – вздохнул Аникеев. – Заскочу. Куда ехать-то?

Подходы к подъезду старой пятиэтажки были перекрыты красно-белой лентой, шуршащей на ветру. К дому пропускали только жильцов и то – после тщательной проверки документов и с большой неохотой. Нескольких журналистов и операторов криминальных новостей с камерами вообще оттеснили за ряд гаражей-«черепашек».

Миновав оцепление, Локтионов направился к стоящей у входа в подъезд группе начальствующих лиц. Состояла она из трех милицейских генералов в фуражках с высоченными тульями и нескольких гражданских. В центре группы стоял похожий на лесника замгенпрокурора, одетый в синюю форму с непонятными знаками различия.

Генералы и штатские поздоровались с Локтионовым и Максимовым за руку. После этого зам культурно затушил окурок и сказал:

– Ну что, кажется, все в сборе. Давайте поднимемся, осмотримся на месте.

Начальство гуськом потянулось к входу, следом в подъезд втиснулся Логинов.

Квартира располагалась на втором этаже. Эксперты уже практически закончили работу. С трудом протиснувшись к двери, Виктор заглянул внутрь.

Квартирка была не очень – старой планировки, однокомнатная, обшарпанная, но достаточно просторная. Стоявший в комнате стол с бутылками и закуской был перевернут. Едва слышно пахло пролившейся водкой.

Довершали невеселый натюрморт три трупа. Двух полуголых девиц и молодого мужчины. Все трое были убиты из огнестрельного оружия. Мужчина успел выдернуть из наплечной кобуры табельный пистолет, но не воспользовался им.

Виктор скользнул по трупам профессиональным взглядом и сосредоточил внимание на диване. Там, в углу, лежала уже упакованная в целлофан легкая куртка. Слишком приметная и редкая, чтобы все это могло быть совпадением.

Сине-зеленая куртка с надписью на английском. Эту куртку подчиненному Логинова старшему лейтенанту ФСБ Леониду Аникееву привез из-за границы какой-то однокашник по университету.

– Ага, понял, Андрей! Все, жди, я скоро буду! – сказал Аникеев, выслушав объяснения Пряхина.

– Смотри бутылку не забудь!

– Не бойся, не забуду, – успокоил Пряхина Леня и отключился.

Конспиративная квартира располагалась не так уж и далеко от центра, но добираться в тот район все равно было удобнее на метро. Аникеев спрятал «мобильник» и вскоре уже спустился в «подземку».

В отличие от многих своих коллег, он любил метро – за то непередаваемое ощущение, которое Аникеев для себя определял как «публичное одиночество».

Дитя мегаполиса, Леонид не имел возможности, подобно сельскому жителю, часто бывать на природе, приводя в порядок свои нервы и чувства. И Аникеев подсознательно стремился в метро – это и были его «вылазки на природу».

В многоликой толпе подземки никому не было дела друг до друга, все куда-то спешили, бежали по своим делам и существовали как бы в своем измерении. Это и давало возможность побыть наедине с собой и привести в порядок свои мысли. Вот и на этот раз, едва ступив на эскалатор, Леня погрузился в свои мысли.

Сегодняшнее посещение с Валерией Большого театра оставило в душе неприятный осадок. Если совсем начистоту, то Леня с трудом вынес этот поход «в храм искусства». Черчилль как-то сказал, что каждая нация имеет священное право на свой процент идиотов. Раньше Аникеев думал, что идиоты сосредоточены исключительно среди плебса, а элита состоит целиком из умных. Потом пришел к выводу, что процент идиотов везде примерно одинаков – что в бригаде маляров-штукатуров, что среди членов Госсовета.

Сегодняшнее посещение Большого навело на мысль, что среди нынешней так называемой российской элиты идиотов несравненно больше, нежели среди простых россиян. Глядя на жалкого кривляку Баскова, превозносимого до небес, Аникеев с трудом сдерживался, чтобы, подобно мальчику из всем известной сказки, не крикнуть: «А король-то голый!»