Этот прием тем и коварен, что защищающийся своими инстинктивными действиями работает на нападающего. Аникеев, вцепившись и правой рукой в рукав противника, вдруг прыгнул на него – вверх ногами. Промежность Лени вдруг оказалась под мышкой у противника, а тело маятником качнулось по дуге…

Это был самый опасный момент. Если бы противник просто расслабился и наклонился, Аникеев мог легко и просто свернуть себе шею. Но так устроен человек, что любое действие противника он старается заблокировать. И противник Аникеева тоже инстинктивно напряг мышцы, стараясь не поддаться на неожиданный рывок.

Это-то и было его ошибкой – он сам создал рычаг, который секунду спустя опрокинул его на спину. Будь на его месте даже полуторатонный сумоист, то и он навряд ли устоял бы на ногах. Качнувшееся по дуге тело Аникеева представляло груз, а рука противника выполняла роль усиливающего рычага.

Противник рухнул на спину. Леньчик же легко приземлился на ягодицы. Рука контуженного противника была зажата между его ног. Аникеев просто резко подался назад и с треском сломал его локтевой сустав.

Над дамбой разнесся жуткий крик. Аникеев же поспешно вскочил на ноги – и очень вовремя. «Лампасный» уже смог разогнуться и вытаскивал из-под куртки пистолет.

Леньчик в отчаянии метнулся к нему, собираясь с ходу нанести удар в голову. Но «лампасный» уже пришел в себя и ловко выставил навстречу ногу. От удара Аникеев увернулся, но время потерял. «Лампасный» уже снял пистолет с предохранителя…

Он не стал гадать, есть ли у него в патроннике патрон. Аникеев быстро оглянулся и мгновенно сообразил, что и убежать по мосту не сможет.

«Лампасный» навел на него пистолет:

– Повыдергивался, и будет! А теперь быстро на колени… Ну!

Аникеев понимал, что стрелять «лампасному» не с руки – тогда вся комедия с «самоубийством» потеряет смысл. И он решил потянуть время – ведь где-то за его спиной к дамбе приближалась легковая машина.

– Только не стреляйте! Опустите пистолет и отойдите на два шага! И я встану…

«Лампасный» на уловку не поддался.

– Короче, Леня! Считаю до трех! Или ты становишься на колени, или я дырявлю тебя в живот! Не знаешь, как это больно? А я знаю… Раз! Два!..

Из-за водительской дверцы «Чероки» вынырнул мордоворот под два метра ростом. Но без бейсбольной биты и слишком прилично одетый для «быка». Его словно вытесанная из грубого камня физиономия не выражала угрозы, скорее наоборот – даже слегка вытянулась от досады.

– Вот же блин! – выдохнул водила, поднимая руку к стриженому затылку и направляясь к передку джипа. – Извини, земляк, я тебя не заметил. Думал, проскочу на желтый…

– Думать, блин, надо мозгами, а не задницей! – в сердцах сплюнул на асфальт Виктор, но злоба отступила.

В этот миг от пассажирской дверцы вдруг донеслось:

– Оп-па! Ну ты, Игнат, и попал! Ты хоть знаешь, в кого ты въехал? Это же Логинов, не сойти мне с этого места! Ну и ну! Где бы мы с тобой еще встретились, Витя?

Логинов удивленно повернулся. От джипа к нему с распростертыми объятиями направлялся Глеб Красовский.

Глебу было, наверное, уже за сорок, но выглядел он намного моложе своих лет. В неброском, но очень дорогом костюме, сидевшем на нем словно с рождения, в блестящих штиблетах и с безупречной прической, Красовский напоминал героя-любовника из высокобюджетного сериала, к ногам которого падают ниц красотки всех возрастов, рас и оттенков кожи.

Подойдя к Логинову, Глеб порывисто заключил его в свои объятия, потом крепко пожал руку и похлопал по плечу:

– Выглядишь ты, старик, что-то не очень, но я безумно рад тебя видеть.

– Я тоже, – вздохнул Виктор, невольно оглядываясь на искореженное крыло «девятки».