– Ну, сынок! – он поднял бокал, и пододвинул второй внуку.

«Хороший знак! Значит, он мне поверил.» -обрадовался про себя внук. Сынком дед называл его тогда, ещё до трагедии с игрой, где Кирилл попал, и пропал…

– За новые подарки, и умную голову на твоих плечах! -дед опрокинул бокал. Откусил торта, и довольно крякнул:– Хороший выбор.

Кира тоже ел торт. И косился на бутылку коньяка: – А как же- коньяк, тоже «Наполеон»?

– Вижу. То и отметил.

Он откупорил коньяк, поглаживая позолоту на этикетке.

– Ты хоть знаешь, через что мне нужно было пройти, чтобы коньяк, с его настоящей стоимостью вот так поблёскивал перед камином… – повысил голос дед.

«Да уж! Тебе пришлось пройти по трупам. И наверняка не только моей матери и отца…» -начинало закипать бешенство у парня в крови. Но он боялся всё испортить.

И Кирилл натянуто улыбнулся, и смолчал.

– Так то! Вот и помалкивай, и слушай, что я тебе скажу.

И запоминай, если хочешь стать кем-то, кроме нищеброда.–  дед начал хвалебную своему бизнесу, где работа- поле боя, а ты – Наполеон. Где если ты сегодня не заберёшь, завтра убьют тебя, и заберут вместо тебя!..

– Подарок принят. – наконец вздохнул дед, наливая ещё коньяку.

Кира жадно впился глазами в руку, подносившую спиртное ко рту. Проглотив порядочную дозу «Наполеона», дед подобрел. Он раскраснелся, стал намекать об «амнистии» для внука… Как вдруг захрипел. Пена полезла из его рта.

Дед схватился за горло:– Гадёныш! Ты пропадёшь без меня…

– А вот и нет! -стукнул Кира кулаком о стол так, что бокалы подпрыгнули, и звякая, покатились по столу.

– Теперь мои правила! – с хрипотцой, чужим голосом произнёс Кирилл. – Я долго терпел. Но всему есть предел.

Он достал телефон, и включил запись, что он услышал под лестницей:– Знаю я и про мать мою… и про отца…

*

Дед хватал воздух, выкатив покрасневшие глаза.

– Они, мои родители, для тебя оказались простой жертвой для тупого бизнеса, где бери сегодня, если ты  – Наполен!

И забудь про слово- «свои»!

Кира опять ударил по столу.

– А меня ты спросил, кто – я!?

Его затрясло.

– Так вот, теперь по твоему учению, ты – жертва, а я- твой ученик, заберу полагающийся мне подарок – наследство! И больше не надо лазить с позорной шваброй…

Кира осёкся, хмель вылетел у него из головы при виде кровавой пены, что показалась из губ деда.

Она потекла по подбородку, а дед захрипел:– Гадёныш-ш… ты ещё позора не видел…

Старик вцепился мёртвой хваткой за стол. Но руки слабели. Он завалился на бок, увлекая за собой скатерть с яствами.

– Ненавижу! – прошипел Кира, и приблизился к лежащему деду. На багровое лицо с открытым ртом шлёпнулся кусок торта.

– Наполеона хотел?… На, давись!

Кира бросился на улицу.

*

Выбежал Кирилл из коттеджа, и задохнулся…

Ведь и помочь – некому, кроме «Скорой». И то- когда приедет, в праздники …

Стал машину тормозить- чуть не задавили.

А один вышел из авто, уже хорошо поддатый, схватил за ворот, и так тряхнул Киру:  " На чьих похоронах гулять хочешь, дебил?"

*

И  завыл по- шакальи Кирюша, видя:  никому он не нужен. Кроме умирающего деда. Кинулся он прохожим, в надежде, кому пожалеться -вспомнил, что он ещё школьник.

Но в темноте угрюмые лица даже в Новый Год не хотели видеть в нём ребёнка. Для них он был никто!

*

Тут то и прозрел Кира, на что его толкали мажорные дружки. Наследство ему не видать- не по возрасту; а вот опекуна – педофила- это, пожалуйста! Или ещё круче вариант: подростковая колония, например, где место Кирюше- у параши…

Спас деда личный врач. Он каждый вечер проверял своих пациентов, за достойную зарплату. Заподозрив неладное, он не поленился навесить одного из них. Только врач знал, на что у деда аллергия. И пока в реанимации откачивали умирающего, Кира на коленях стоял у дверей операционной, и клялся мыть полы у деда хоть до конца жизни…