Пирси спала, прижимая к себе маленькую подушку, к которой Рил пришил ушки и хвост. Близнецы храпели, как взрослые мужчины. Благодаря громким звукам я могла, не таясь, пробраться к самой дальней кровати.

Шенни лежала на спине, раскинув руки и ноги. Спали дети уже не в кофтах, а в тонких ночных сорочках, так что мне оставалось только чуть-чуть сдвинуть ворот сорочки Шенни. Уже прикоснувшись к ткани, я замерла. Что, если у нее есть родинка? Что тогда делать?

Зажмурившись на миг, сдвинула ворот и быстро взглянула на ключицу девочки. В первое мгновение не заметила темное пятнышко, но, наклонившись немного, в изумлении открыла рот. Совсем еще крошечный неровный треугольник находился прямо на косточке. Края родинки были неровными, но, как ни присматривайся, это все же треугольник.

На негнущихся ногах вернулась в свою комнату. Ральф взглянул на меня с надеждой.

– Шенни… – я замолчала. Что сказать-то? “Шенни – ваша дочь”? “У Шенни такая же родинка”? Тысячи мыслей пронеслись в голове, но озвучила только одну: – Еще разочек повторю: я не смогу отдать ребенка тому, кого знаю всего несколько минут. Думаю, и Шенни будет не в восторге, если ее вдруг куда-то увезут.

Взгляд мужчины сделался непонимающим, а потом мужчина вскочил на ноги.

– Это она? Агата, скажите же!

– Думаю, да. У нее такая же родинка, как у вас, один в один. Не знаю, может, это просто совпадение…

Я вздохнуть не успела, как оказалась заключена в крепкие, даже болезненные, объятия. Ральф сжимал меня изо всех сил, а я могла только хватать ртом воздух. Мужчина разжал кольцо рук, когда перед моими глазами уже забегали мушки.

– Четыре года! Четыре долгих года я искал ее, – прошептал Ральф. – Ничего не случится, если подожду еще немного, верно?

– Что вы имеете в виду?

– Шенни должна привыкнуть ко мне, и вам стоит узнать меня получше. Вы ведь сами сказали?

Я начинала нервничать. В этом доме слишком много жильцов, еще одного мы не потянем.

– Я останусь в вашем приюте, – радостно сказал Ральф, начиная раздеваться. Под пальто у мужчины оказался тонкий свитер, шарф и темно-синие брюки из плотной шерсти. – Агата, вы позволите? Видел на кухне мужчину, он ведь явно уже не воспитанник. Я знаю, что владелец дома уехал на восток, и теперь за приютом никто не присматривает. Если я поживу здесь месяц-два, то никто ведь меня не прогонит?

На каждый его вопрос я, как болванчик, кивала. Думала, когда ошарашить новостью детей и Эллада – сейчас или завтра с утра?