– На каком основании вы отказываетесь принимать у меня заявление, лейтенант? – кричал он.

– На основании отсутствия оснований, – отвечал нагловатый участковый.

– Вы ворону видите? – напирал Золотарев, тыча в сторону дохлой птицы скатанным в трубочку листом бумаги.

– Вижу. Ворона – не основание, – ровно и без эмоций отвечал участковый.

– Вы возьмите ее на экспертизу и найдете в ней дробь! – кипятился Пал Палыч.

– Дробь – не основание. Может, эту ворону гражданке Синицыной в забор воткнули вы. На почве личной неприязни, – и участковый испытующе уставился на Золотарева.

– Вот фотография! – и Пал Палыч ткнул пальцем в телефон.

– И фотография не основание. На ней женщина не стреляет.

– Но она ходит по участку с ружьем!

– Законом не возбраняется, – парировал участковый.

– Но вы должны ее хотя бы опросить!

– Не имею такой возможности. Гражданка Синицына на принадлежащем ей участке в данное время отсутствует.

– Она по грибы пошла. Я лично видел, как она с корзиной шкондыбала к задней калитке.

– С ружьем?

– Нет, без ружья.

– Да я смотрю, вы плотное наблюдение за Синицыной установили.

– Наблюдение?! Да я не за Синицыной, я за контейнерами слежу. Чтобы строительный мусор туда не сваливали. А Синицына в поле зрения сама попадается.

– Вы вывозом мусора лучше бы озаботились. Я вот санитарному инспектору шепну – пусть приедет, посмотрит…

– Да уверяю вас, вывозим регулярно, – залебезил Пал Палыч, смахивая ладонью выступивший на лысине пот. – Но эти чертовы вороны! Их целая стая! И каждое утро пакеты рвут и швыряют, рвут и швыряют.

На лице участкового появилась язвительная ухмылка.

– То есть правление сэкономило на контейнерах с крышками? И при этом устроило мусорку у забора гражданки Синицыной? И провоцировало ее на войну с воронами? То есть вы, председатель этого правления, – подстрекатель? Так получается?

– Вы что, не понимаете? Она сумасшедшая! Она нас всех тут перестреляет! – взвизгнул загнанный в угол Пал Палыч.

– Вот тогда и появится основание для возбуждения дела, – заверил участковый.

– Какой цинизм! – взорвался Пал Палыч. – Я на вас в управление напишу!

– Пишите! Это ваше гражданское право. А я напишу рапорт о ложном вызове. И вас оштрафуют, – и полицейский потянулся к висевшему через плечо планшету.

– Почему ложном? – остолбенел Пал Палыч. – Весь поселок слышал выстрел!

– Но никто не видел – кто стрелял, – напомнил участковый. – Вы что заявили, когда звонили в отделение? Что в поселке стреляют! Я думал, тут соседская ссора за разделительную межу или вштырился кто и с призраками сражается. А у меня утопленник на берегу озера. Рыбаки на зорьке выловили. Я бросаю утопленника, мчусь сюда, а вы мне дохлой вороной в нос тычете.

– Да нет… Что вы, товарищ… господин лейтенант, я без злого умысла звонил. Чисто из профилактических соображений. Вы извините меня, если что не так. Я искренне раскаиваюсь. А с мусором мы все решим. И крышки установим, и ворон изведем. Заверяю вас. Не надо тревожить инспектора, – и Золотарев засунул скрученное заявление, которое все еще держал в руке, в карман мешковатых спортивных штанов. – А позвольте угостить вас чаем. У меня в этом году восхитительное вишневое варенье. А какая наливка из сливы, у-у-у! На гвоздике. С корицей. Аромат умопомрачительный! А вкус какой!

Участковый сглотнул слюну и с сожалением вздохнул:

– Не выйдет. Утопленник меня дожидается.

– Так давайте я вам с собой заверну, – засуетился Пал Палыч. – Утопленника оприходуете, а потом чайку попьете. С наливочкой.

И он достал из кармана желтую рацию, откашлялся и произнес в нее мурлыкающим голосом: